Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Председатель…голосуется всем залом резолюция, где выкидывается слово «гениальная» и заменяется словом «талантливая».

Маяковский. Не надо «талантливая», — выкиньте долой. Пишите просто «пьеса». [1. 152]

Под конец чтения один из работников Моссовета, сидевший в зале среди публики почему-то со скрипкой в руках, заиграл «Интернационал», и замёрзший театр (а в зрительном зале было очень холодно) запел хором, «без всякого праздника».

Вдобавок ко всему 1 мая 1921 года зрителям на премьерном показе второй редакции «Мистерии» в Театре РСФСР Первом, поставленной В. Мейерхольдом и В. Бебутовым, было предложено заполнить специальные анкеты. Большинство зрителей-рабочих дали ей положительную оценку. Результаты анкетирования подтвердили её «своевременность, нужность и революционность»: некоторые не совсем понимали форму спектакля, но в его политической актуальности никто не сомневался. [1. 84]

Кроме того, Ритой Райт-Ковалёвой и писателем Рейнбахом «Мистерия» была специально переведена на немецкий язык и с огромным успехом представлена в Первом Московском цирке (бывший цирк Альберта Саламонского на Цветном бульваре) для делегатов III конгресса Коминтерна. Всего прошло более 100 представлений.

Постановщик спектакля Алексей Михайлович Грановский (Абрам Азарх) — создатель и художественный руководитель Государственного Еврейского театра (ГОСЕТ) — задействовал в спектакле около 350 актёров; те из них, кто играл заглавные роли, владели немецким языком. Успех у феерического шоу был просто оглушительный. По словам Соломона Михоэлса, присутствовавший на премьере К. С. Станиславский был в полном восторге и воодушевлении от революционной постановки.

20 сентября 1920 года на заседании Коллегии Полит-просветсектора Наркомпроса, обсуждавшей доклад В. Э. Мейерхольда об агитационно-революционных задачах театра и вопрос о репертуаре для празднования дня Октябрьской революции, А. В. Луначарский назвал «Мистерию» «первым коммунистическим спектаклем… серьёзным явлением в области нового, нарождающегося театра». [1. 253]

Также, судя по анонсам в «Правде» и «Известиях» от 22 января 1921 года (№ 14), Маяковский читал «Мистерию-буфф» в Рогожско-Симоновском районе, в театре «Вулкан». Борис Малкин вспоминал об этой встрече: «У меня до сих пор остался в памяти тот необычайно тёплый и дружеский приём, который оказала рабочая аудитория своему поэту и который являлся живым опровержением лживых толков о „непонятности“ Маяковского» («Из встреч с В. В. Маяковским», газ. «Вечерняя Москва», 1936, № 86, 14 апреля).

Ответная реакция ГИЗ была соответствующей, но куда как менее аргументированной: мол, положительные статьи в газетах писала интеллигенция, «а анкеты заполняют советские барышни», издательство же интересует только мнение рабочих. [1.134]

Дисциплинарный товарищеский суд принял решение немедленно заплатить гонорар Маяковскому, а также признал виновность членов коллегии Госиздата Д. Вейса, И. Скворцова-Степанова и Н. Л. Мещерякова. Вейс и Скворцов-Степанов были лишены права быть членами профсоюза в течение шести месяцев, с объявлением выговора в печати. Начальник политотдела ГИЗ Н. Л. Мещеряков, отвечавший за предварительную цензуру, был временно откомандирован ЦК РКП(б) в Красную Армию, поэтому на суде не присутствовал по уважительной причине. Решение государственным издательством было обжаловано в том же суде.

8 сентября состоялось повторное заседание, которое частично пересмотрело предыдущее постановление по делу. И в этот раз товарищ Скворцов-Степанов был оправдан, а товарищу Вейсу была поставлена на вид недопустимость небрежного отношения к своим обязанностям, и, что для них было важно, членами профсоюза они остались. Только после этого поэту был выплачен причитающийся ему гонорар в натуральной форме, он «свёз домой муку, крупу и сахар — эквивалент строк».

Однако такое решение, несмотря на весь сопровождавший его официоз и шумиху, как выяснилось, формально не имело юридической силы. На это обстоятельство обращает внимание товарищей председатель Совнаркома В. И. Ленин, который был крайне раздражён тем, что дисциплинарный суд подменяет собой гражданское судопроизводство. Бывший помощник присяжного поверенного (кстати, довольно успешный[208]) был, конечно же, прав, но лишь отчасти. Если принять во внимание, что к компетенции дисциплинарного суда относились трудовые споры с работодателем, в том числе по вопросам невыплаты заработной платы, то право рассматривать дело у него всё-таки было — Совнарком приравнял авторский гонорар к заработку. Однако такая позиция вождя позволила врагам Маяковского начать на него очередную информационную атаку.