Жизнь за жизнь

– Он самый. Этот лысый бизнесмен местного розлива все дело и организовал. Кстати, как он там? Так и не пришел еще в себя? Посмотрите! – приказал старший лейтенант своим подчиненным. – Если ожил, свяжите его.

Бойцы с погонами старшего сержанта и рядового подошли к недавнему хозяину положения, подняли его и положили на столешницу лицом вниз. На руки Владимирского, сложенные вместе, они намотали конец длинной веревки, туго затянули ее, два раза перебросили через шею и завязали на ноге, подогнутой к пояснице. Кровь из рассеченной головы и уха, наполовину оторванного рукояткой пистолета, лилась прямо на стол.

– Такой способ связывания называется «баба-яга», эксклюзив от спецназа ГРУ, – гордо проговорил Рыбаков. – Учитесь, товарищ майор. Это намного лучше и надежнее наручников. Человек, связанный таким вот изысканным образом, может недалеко ускакать на одной ноге. Шагов на пять, это максимум. Потом он начнет сам себя душить второй ногой и вынужден будет остановиться. Клиент сядет на привязанную ногу, чтобы она не разгибалась, и будет так своей участи ждать.

– Это куда более жестоко, чем наручники, – проговорил Соловьев.

– А мы обучены не в бирюльки играть, обязаны врагов находить и уничтожать. Однако первоначально их допросить следует. А беседовать по душам с человечком, связанным таким образом, – самое милое дело. Чем я сейчас и займусь, кстати.

– Допрашивайте, – заявил майор. – Это ваша работа.

– У нас она попроще будет, нежели у вас. Вам мешают нормально работать всякие процессуальные ограничения, адвокаты и все такое прочее. А нам допрашивать пленников полагается в глубине вражеской территории. Сложность для нас состоит в первую очередь в том, что наши пленники знают, что в живых мы их, скорее всего, не оставим. Вопрос сводится только к тому, как они умрут – быстро или в мучениях. Но это уже кто что выберет для себя. Кому что больше по душе. Иной раз такие личности встречаются, которые мучения выбирают. Но это, повторяю, их проблемы.

Соловьеву, говоря честно, не по душе пришлось это высказывание Рыбакова. Но здесь была его, командира взвода, территория ответственности. Что-то возразить сотрудник следственного управления никак не мог.

Он был майором, а Рыбаков – всего лишь старшим лейтенантом. Однако при этом Соловьев отлично понимал разницу между воинским званием и служебным, как у себя. Он слышал даже анекдот на эту тему. Один молодой подполковник полиции был призван в армию, где еще не служил, и из уважения сразу же получил высокое звание ефрейтора.

Да и солдаты, как понимал Алексей Валерьевич, случись какой-то эксцесс, будут слушать приказы своего командира, а вовсе не чужого для них майора.

Кроме того, в Соловьеве жило чувство благодарности к своему спасителю. По большому счету он сам сумел себя выручить. Но своевременное появление на сцене старшего лейтенанта для него тоже много значило.

Рыбаков пошел в сторону, куда два солдата поволокли Владимирского. При этом командир взвода с легкой издевкой в голосе негромко напевал песню Михаила Круга «Владимирский централ».

Глава 9

Допрос длился недолго. Из этого факта майор Соловьев сделал вывод, что Владимирский не из тех, кто выбирает для себя мученическую смерть, и готов многое выложить, сообщить. В голове у него мелькнула мысль о правомерности таких вот эффективных методов допроса и в условиях следственного управления.

В целом методы старшего лейтенанта, весьма простые и результативные, не пришлись по душе майору. Однако он уже не однажды слышал, что многие из его коллег по следственному управлению проводят допросы так же. Не говоря уже о следователях районных отделов полиции. Там часто применяются простые полиэтиленовые мешки, надетые на головы, и противогазы с закрытым дыхательным клапаном.

Майор с любопытством наблюдал за тем, как Рыбаков задавал вопрос и не давал допрашиваемому времени на раздумья. Он как-то очень спокойно, почти машинально, чуть подергивал веревку, намотанную на его шее. Или же старший лейтенант просто брал двумя пальцами остаток уха Владимирского и слегка тянул вниз. При этом усиливалось кровотечение, еще не остановившееся полностью.

Результат применения подобного метода был явный. Владимирский начинал отвечать на вопрос чуть ли не до того, как выслушивал его до конца.

Вскоре старший лейтенант вернулся к столу и сразу взял в руку переговорное устройство. Алексей Валерьевич хотел было предупредить командира взвода о том, что на связи могут находиться опасные люди, для чего шагнул вперед.

Однако Александр Алексеевич уже нажал кнопку вызова и спросил:

– Толик, слышишь меня? – начал он разговор.

– Слышу, – раздалось в ответ.

Майор Соловьев даже удивился, что собеседник Рыбакова спутал его ясную, вполне членораздельную речь с гнусавым голосом Владимирского, обладателя, похоже, хронического гайморита. Но он быстро все понял. Толик – человек старшего лейтенанта в банде, скорее всего, его недавний подчиненный, тот самый, который нокаутировал майора правильно нанесенным ударом ноги.

– Выключи громкую связь.

– Сделал.