Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы?

Когда культ прекрасной дамы только-только зарождался, за основу были взяты отношения, прижившиеся в обществе, где есть господин и есть вассал. Вассал, или слуга, обязан служить своему господину, который правит и повелевает. Теперь эти же самые отношения были перенесены на даму и ее рыцаря, где дама была госпожой, а рыцарь ее слугой и вассалом. Куртуазная любовь складывалась из желания рыцаря сделаться добровольным вассалом прекрасной дамы, то есть принести ей присягу и повиноваться. Таким образом, сильный пол становился зависимым от слабого.

Казалось бы, это должно было привести к культу личности отдельно взятой дамы, а никак не к возвышенному служению. Но в том-то и дело, что, соглашаясь с идеалами «минне», рыцарь любви возносил молитвы не к земному идолу – конкретной даме, но к Богоматери, которой он также обязывался служить. Теперь рыцарь должен был молиться матери Господа своего Иисуса Христа, потому как дама поощряла его благородное поведение и почитание святынь превыше воинских заслуг, богатства или знатности. Получалось, для того чтобы служить своей даме, недостаточно было просто кричать на всех площадях, что она и только она самая прекрасная в мире, а после вызывать на поединок всякого, кто заявит, что это не так. Подобное поведение считалось нормой в прежние века, но с появлением «минне» стало пережитком.

Рыцарь любви должен был служить даме, которую он изначально не имел права добиваться. Она была поставлена на совершенно недосягаемую высоту: паладин только смотрит на нее, как на далекую звезду, которой можно посвящать песни и признаваться в любви, но до которой невозможно дотронуться.

Рыцарь любви должен был служить даме, которую он изначально не имел права добиваться. Она была поставлена на совершенно недосягаемую высоту: паладин только смотрит на нее, как на далекую звезду, которой можно посвящать песни и признаваться в любви, но до которой невозможно дотронуться.

Становятся актуальными такие понятия, как платоническая любовь, а также чувство дружбы, которое возникает между мужчиной и женщиной, любящими друг друга, но не намеренными добиваться брака или плотских отношений. Это становится более понятно, если мы вспомним, что дама делается госпожой рыцаря, а тот ее покорным слугой. Разве слуга может требовать от своего господина или госпожи взаимной любви? Разумеется, нет! Господин может поощрить чем-то своего вассала, но с какой стати он будет приближать его к себе настолько, что тот станет частью его семьи или вдруг приобретет права над ним? Абсурд!

Рыцарь служит определенной даме и только ей одной, подобно тому, как нельзя быть слугой двух господ одновременно. При этом он относится к другим дамам – обычно имеются в виду женщины его круга – вежливо и куртуазно. Но надо понимать, что идеал и реальность – два противоположных понятия. Конечно, были благородные рыцари, которые лишь молились на своих сеньор на расстоянии, и таких было довольно много, иначе сегодня мы бы и не вспомнили об их подвигах. Но когда в отношения вмешивается любовь, тут один шаг до пылкой страсти. А страсть убивает «минне».

Куртуазная любовь складывалась из желания рыцаря сделаться добровольным вассалом прекрасной дамы, то есть принести ей присягу и повиноваться. Таким образом, сильный пол становился зависимым от слабого.

Тем не менее, если судить по литературе, истории, в которых рыцари и дамы преступали запретную черту и становились любовниками, пользовались большим успехом у читателей и зрителей, нежели повествования, где побеждали чисто платонические отношения. Правда, авторы первых любовных романов были обязаны оговаривать особенные условия для своих героев: им предстояло пройти через страдания или стать жертвами обстоятельств непреодолимой силы. К примеру, Тристан и Изольда по незнанию отведали любовный напиток, после чего их влечение друг к другу сделалось фатальным.

Куртуазность как способ выживания

Куда ушло веселье

И с гордостью что сталось?

Во мне от них обоих

Одно «увы» осталось.

Отныне суждено мне

Узнать одно страданье.

Но верю – хоть он скрылся, —

Тоска его пригонит

И страстное желанье.

Вольфрам фон Эшенбах (пер. Н. Гребельной)