Жизненная необходимость (СИ)

Джессика подавила в себе желание скривиться от услышанного, потому что знала: любое напряжение мышц на лице — новый приступ головной боли. Анализировать происходящее и речи Килгрейва и без того было трудно.

— Как ты здесь?..

— Оказался? — договорил мужчина. — Вызвал такси, прошёл через парадный вход и…- Джессика слегка двинула головой в сторону, тут же почувствовав, как толстенная повязка на ее голове немного съехала в сторону. — Или ты о том, как я прошёл через твою несокрушимую команду недодрузей-защитников без масок? Никак, милая. Я с ними просто не пересекался. Ну, а про медперсонал, я думаю, ты и сама догадалась.

Джессика глубоко вдохнула и выдохнула. Туман чуть рассеялся, головная боль как будто только усилилась, но Джессика, стоически игнорируя её, смогла получше рассмотреть своего посетителя.

Килгрейв явно подготовился к встрече: аккуратно выбритое лицо, волосы уложены, кажется, на другую сторону, рубашка и галстук, одинаково чёрные, выгодно выделяют сиреневый пиджак. У брюк цвет чуть более тёмный, ремень такой же как и галстук, только серебряная пряжка обозначает его на общем фоне. На концах бесконечных ног туфли из змеиной кожи. Впрочем, весь его внешний вид по-прежнему вызывает у Джессики желание проблеваться.

Что более важно: британец выглядит совершенно здоровым. Словно насмехаясь над ней, израненной и измученной, с травмой головы, он явился сюда, весь такой пышущий благополучием и жизнью.

Джессика сдержала порыв ненависти и гнева, который, тем не менее вполне мог заставить её тело встать на ноги, и вместо этого спросила:

— Как ты… выжил?

Она жмурится от нового приступа боли, откидывает голову на подушку, но глазами неотступно продолжает следить за каждым телодвижением мужчины.

— Ох, а я то успел подумать, что ты и не спросишь, как я, — снова съёрничал Килгрейв.- Ты имеешь в виду, как я выжил после того, как ты окончательно разбила мне сердце, или после того, как ты мне шею свернула?

— Если бы…если бы я…- Джессика набрала в лёгкие как можно больше воздуха.- Окончательно разбила тебе сердце, тебя бы здесь не было.

— Ты продолжаешь ожидать от меня стандартного человеческого поведения, — будто бы недовольно отметил мужчина, покачав головой. — Хотя…небезосновательно. Я так страдал… Но всё же не пытайся вогнать меня в шаблонные рамки поведения. Я же с тобой такого не делаю. Не виню же я тебя за роман с мутантом, жену которого ты самолично убила.

Джессика дёрнулась, сжав челюсти и сильно нахмурившись. Она хотела было наброситься на Килгрейва и снова скрутить ему шею, чтоб уж наверняка, но на один только порыв потратила все силы.

Всё вокруг снова потемнело. Лишь улыбка Килгрейва отдельно от лица и тела снова и снова сверкала в сознании.

========== 3 ==========

А потом был белый туман.

Она снова в машине, только теперь может буквально ощутить мягкость сиденья и туго натянутый ремень безопасности на своей груди.

Силуэты снова здесь. Они говорят, смеются и подолгу смотрят друг на друга, не произнося ни слова.

Белый туман снова прячет их от неё, как занавес скрывает кланяющихся актёров в конце спектакля.

А затем снова крик.

Только теперь можно различить в нём три голоса.

Она сожалеет, когда не слышит собственного крика.

Джессика проснулась от того, что кто-то очень громко возился с чем-то большим и шелестящим. Она напрасно надеялась увидеть возле своей кровати Триш или Малькольма. Возле её тумбочки копошился Килгрейв, всё в том же костюме, всё в том же мерзко-добродушном расположении духа.

Девушка хотела бы возмутиться, как вдруг ощутила нечто странное в районе спины и ягодиц. Коротким, нервным движением она отодвинула одеяло чуть в сторону и оглядела своё тело.

На ней определённо было новое ночное бельё. Ночнушка чёрного цвета, выше колен, очень удобная, в отличие от больничной.

— Нравится обновка? — поинтересовался Килгрейв, заметивший смятение девушки и вмиг прекративший возню.

Джессика нахмурилась и как можно медленнее огляделась, попутно отмечая, что голова болит уже значительно меньше. На тумбочке у её койки высилась ваза с аконитами и белыми астрами, рядом лежало две открытки, а в ногах к железному каркасу был привязан пёстрый шарик с пожеланием скорейшего выздоровления.

— Это сделала Триш, не ты.

— Не-а, — отозвался он, а потом добавил. — Её стервозная мамашка забегала вчера. Надеялась, что не застанет твоего пробуждения, поэтому скрылась также быстро, как и появилась… И знаешь, я то думал, мои родители просто…

— Вчера? Ты сказал: «вчера»? — перебила его монолог Джессика.

— Да, милая моя. Отвечая на следующий вопрос: ты тут уже третий день валяешься и всё никак поправиться не можешь.

Он недовольно цокнул и, наконец затолкав что-то внутрь тумбочки, отошёл к окну и взглянул через него на небо, которое было всё такое же туманное и недружелюбное. Из-за этого в палате было так мало света, что даже яркий шарик и цветы выглядели серо и блекло на общем фоне.