Жизненная сила

За садом шли ступени, ведущие вниз к Озеру безделья. Это было одно из старейших озер. Рожденное пятнадцать столетий назад, оно вполне претендовало на то, чтобы считаться самым древним на Медулле, - можно сказать, памятник настойчивости и изобретательности капитанов. Или чему-то иному?

Старое озеро дышало покоем, его украшали лишь красная ржавчина да рыжеватый планктон. Сверху, словно потолок, нависала стена древнего базового лагеря, казавшаяся столь близкой, что манила дотронуться. Но это, разумеется, было иллюзией. Атмосфера Медуллы заканчивалась за пятьдесят километров от поверхности. Однако силовые поля продолжали управлять этим миром и все еще оставались, несмотря на ослабление, угрожающе сильными. В последующие три столетия им предстояло уменьшиться еще немного, а Медулле напротив немного расшириться. Согласно расчетам, к концу этого срока силовые поля должны были достигнуть своего минимума, и тогда атмосфера Медуллы уже действительно станет буквально лизать стены базового лагеря.

И тогда капитаны смогут наконец добраться до него и достичь туннелей, а в случае исправности двинуться вглубь, назад, в бесконечные пространства Корабля, который, возможно, вновь уже давно стал всего-навсего лишь допотопным ископаемым. И не возможно, а скорее всего. Тысяча лет споров не привели ни к какому разумному объяснению его долгого, абсолютного молчания, и оставшиеся три столетия вряд ли могли что-нибудь изменить.

Уошен приподняла серебряную крышку своих старых, любимых часов, решив, что в этой спешке столетий она все-таки имеет право на несколько мгновений тишины и бездействия.

На железных понтонах лежали доски, сделанные из старых, изглоданных ярким светом деревьев добродетели, и Уошен шла по ним, слушая, как стучат ее ботинки по звонкому дереву. Рой молотокрылых вспорхнул при ее появлении, но тут же вернулся обратно, возможно, ожидая подачки. Их стабилизаторы вздрагивали, а фасетчатые глаза, казалось, с любопытством рассматривали женскую фигуру, ясно прорисовывающуюся на фоне гиперфибрового неба. Уошен осторожно прикрыла крышку часов, и этот звук поверг любопытствующий рой в панику, и через секунду об их недавнем присутствии свидетельствовала лишь рыжеватая рябь на воде.

Озеро безделья было древним озером и, по стандартам Медуллы, вообще нищим и дряхлым. Бурная перестройка экологической системы планеты практически не затронула его стабильности при тысячелетней энтропии.

Уошен сунула часы вместе со скользнувшей за ними титановой цепочкой в потайной карман, и в этот момент неожиданно вновь вспомнила свой последний сон. Он вернулся без всякого предупреждения. Она вспомнила, что находилась где-то не здесь. Где-то наверху, быть может. На вершине моста. И не просто находилась, а выполняла какую-то важную ежедневную работу. И работа выполнялась не совсем правильно.

Что-то еще присутствовало в ее сне..

Или кто-то. Но кто? Она слышала только голос, сильный и ясный, говорящий с пронзительной печалью: «Это не тот путь…»

«Но что же неверно?» - требовала она.

«Все, - отвечал голос. -Все».

Тогда она посмотрела вниз, на Медулла оссиум, и он показался ей еще больше, освещенный огнем и расплавленными, раскаленными добела озерками железа. Или это было уже не железо? Уошен однажды случалось думать, что все это сияние выглядит обманчиво… хотя она и не могла собрать воедино кусочки мыслей…

«Но что значит „Все"?» - спросила она у голоса.

«Разве ты не видишь?» - ответил он.

«Что я должна видеть?»

Но ответа не было, и Уошен повернула голову в поисках своего невидимого собеседника. Повернула и увидела… Что?

Теперь ей ничего не приходило в голову, за исключением странного, доводящего до дрожи ощущения падения с огромной высоты.

Ее автомобиль нуждался в ремонте.

Время и жесткие стальные дороги разболтали подвески, и простой турбинный двигатель начал мерзко, протяжно завывать. Но Уошен все никак не могла заняться его ремонтом, во-первых, потому, что драндулет все-таки как-никак ездил, а во-вторых, потому, что ремонт личных транспортных средств у них всегда осуществлялся в последнюю очередь. По приказу Миоцен все силы были брошены на общественные нужды, связанные со скорейшим восстановлением моста, и только в самую последнюю очередь расходовались на личные нужды. И хотя Уошен имела определенные привилегии - разве сама она не являлась необходимой частью этих героических усилий!? - она все же считала неудобным требовать чего-либо для себя вне очереди.