Жизненный круг

Милицейские уазики с сиренами, крики и свистки разъяренных служителей правопорядка, мелькание машинных фар, бегущие по полю люди, все это, сдобренное окутавшей окрестность темнотой, ужасало человека непривычного. Теперь перед дравшимися возникла иная задача: не битва с противником, а скорый побег отсюда, дабы не попасть в руки еще более страшного врага. Каждый знал: привод в милицию закончится исключением из школы и ПТУ, увольнением с работы, даже судом со сроками. В общем, разбежались кто куда.

И Женя тоже позорно бежал с поля боя. Успокаивало лишь отстаиваемое им право человека на самозащиту и наличие искреннего желания помочь брату, впрочем, не только ему, но и другим таким же мальчишкам, попавшим в рабскую зависимость от подонков. Иначе он своих противников, живущих за счет обирания детей, назвать не мог.

На следующий день в городе пересказывали друг другу о бойне, в которой столкнулась шпана из разных районов, делившая сферы влияния, о сотне убитых, и о том, что пора поднимать власти на борьбу с молодежной преступностью. Словом, началась очередная кампания, в которой пострадали руководители и участники боевых секций. Первых вызвали в городское милицейское управление и запретили «несанкционированное обучение молодежи боевым искусствам», вторых – распустили на время, не указав, когда это время закончится.

Через неделю после этого события Жене позвонил отец и попросил зайти. Что за радость объясняться и оправдываться в том, в чем ты не виноват? Но он давно решил нести полную ответственность за себя и пошел отвечать за то, в чем оказался невольным организатором.

– Ой, Женя, – всплеснула ПП руками, открыв входную дверь, – мы ждем тебя, проходи.

Выглянул из комнаты отец:

– Заходи, заходи. Прямо к столу давай, – пригласил он. – К ужину подоспел.

В углу на диване сидел нахохлившийся Толик, «выживший» после серьезного разговора с родителями.

– Мы все знаем, Женя, – произнесла ПП, – спасибо тебе за Толика!

– Что вы? Я ничего не делал, – попытался Женя выгородить брата, а заодно и себя.

– Сделал, сын, – прервал его отец. – Толик все рассказал. И знаешь, ведь этих парней, что ребят обирали, приструнили, одному из них колония светит. Я, конечно, не сторонник экстремальных мер, но и позволять такое нельзя. Двое из них в нашей школе учились, точнее, лоботрясничали. Матери ко мне не раз приходили, помощи просили. Время такое сложное, дети сами себе предоставлены, ни клубов, ни кружков бесплатных нет. Да и вашу секцию, я слышал, закрыли. Это жаль: не закрывать надо, а открывать, дать подросткам возможность пар агрессивный выпускать.

– Вот я и говорю: в школе кружки открывать надо, чтобы ребята в них до вечера могли заниматься: у меня в классе, например, четверо гитаристов есть, ансамбль можно создать, а инструментов нет, – горячо вступила в разговор ПП. – Школу бальных танцев хорошо бы открыть, изостудию. Только надо, чтобы профессионалы руководили, а кто за гроши согласится работать?

– Мы же работаем, – заспорил отец.

– Мы – учителя: работаем не только за гроши, и бесплатно тоже. А другие не хотят.

Спор этот показался Жене надуманным. Какая такая проблема? Надо создавать – создавайте. Денег нет – ищите. Растет в стране класс предпринимателей, способных успешно вести любое дело, только отцу, как видно, предпринимательство не светит. Права ПП: никто сейчас не станет бесплатно работать. Бабуля целый век корпела, и ничего не заработала на пенсию. В школе нянечкой устроилась: целый день метет да моет, и гроши получает. Сообразив, что ведут не о том речь, отец перевел разговор:

– Ты куда после школы собираешься?

– Не решил пока, – ответил Женя.

– А может, в институт? – предложил отец. – В педагогическом парни нужны.

Ох, уж эти взрослые, любят за других решать. Женя сам определиться должен. После того, как спортивную секцию прикрыли, у него много свободного времени, устроился в магазин помощником мастера по сборке мебели. Сам-то в ней не разбирается, мастер, дядя Паша, терпеливо обучает и подзаработать дает. Последние годы «новые русские» дома и квартиры приобретают и мебелью фирменной их обставляют, так что работы хватает, и платят хорошо. Гена только недоволен. «Я бы тебя санитаром в больницу устроил, – уговаривает он племянника, – пошел бы по медицинской линии». Но санитарам копейки платят, да и не лежит у Жени душа к медицине.

Он-то хочет в армию пойти – десантником стать, а если получится, то и в училище военное поступить. Бабушка охает, боится за внука, полагая, что в армии сейчас служить опасно. А когда было неопасно? Женя увлеченно просмотрел фильм «Офицеры», и запали в его душу слова: «Есть такая профессия – Родину защищать». И хотя армию сейчас все ругают, спорят, надо ли в ней служить, а в газетах пишут о тяжкой жизни офицеров и их семей, о распоясавшейся дедовщине, о горестях чеченской войны, забравшей жизни многих мальчишек, он лично убежден: армия нужна, и настоящие, храбрые мужчины обязаны в ней служить. Или в милиции.