Жизненный круг

– Подождите у справочного окна. Оно скоро откроется, – строго ответил врач и слегка подтолкнул оробевшую Нюру к двери.

Они прошли в небольшой кабинет.

– Садитесь, – сказал врач, и долго молчал, перебирая на столе листы бумаги, затем продолжил, – Людмила Николаевна Воронкова. Роды были трудными, ребенок крупный. Мы старались избежать множественных разрывов. Не удалось. Пытались остановить кровотечение. К сожалению, у вашей дочери плохая свертываемость крови.

Врач замолчал. Нюра пыталась понять, что сказал врач. Тяжелые роды, крупный ребенок, у Люды кровотечение, которое трудно остановить.

– Вы его остановили? – спросила она.

– Мы сделали все, что необходимо.

– И что же?

– К сожалению, – врач громко вздохнул, – иногда медицина бессильна.

– Что с моей дочерью? – не понимала Нюра.

Врач молчал.

– Что с Людой? Я могу с ней поговорить, увидеть ее?

– Увидеть можете, только не сегодня.

– А поговорить?

– Ее больше нет, – глухо ответил врач.

– Как нет? Где она? – все еще не понимала Нюра.

– Вы одна приехали?

– Да, но сейчас придет муж Люды, он обещал.

– Как его зовут?

– Воронков Дмитрий Сергеевич.

Врач позвонил по телефону в приемный покой:

– Зиночка, нет ли среди посетителей Воронкова Дмитрия Сергеевича? Проведите его сюда.

Наступила тишина. И в этой мертвой тишине Нюра поняла, что не зря ее пригласили в кабинет и позвали дочкиного мужа. Она вспомнила: врач говорил о бессилии медицины. Все поплыло перед глазами. В кабинет вошел Дмитрий.

– Анна Васильевна, что с вами? – слегка усмехнулся он.

– Присядьте, – прервал его врач, – я должен вам сообщить, что ваша жена – Воронкова Людмила Николаевна – сегодня утром скончалась от множественных разрывов, приведших к кровотечению. Тело вы можете получить через два дня. Надо провести вскрытие, чтобы точно установить причину смерти. Я глубоко сожалею. Все необходимые документы мы подготовим. Малыш родился крепким. У него все в порядке. Его можно выписать через пять дней.

Врач замолчал. Он ничего больше не мог сказать этим людям, получившим страшное известие, омрачившее великую радость рождения в семье человека. Он знал: теперь, наверняка, родственники станут выяснять причину смерти, искать виновных, судиться с роддомом. Он лично старался помочь молодой женщине и ругал себя за беспомощность. Женщина хотела жить, терпеливо пересиливая боль, однако тяжелые роды закончились трагедией. Малыш жив. Спит сейчас, устав от сложного пути в людской мир, и не подозревает, что нет в этом мире мамы – самой нужной и любящей. Сидит перед врачом его бабушка – молодая и, по всей видимости, сильная характером, жизнестойкая женщина.

– Вам теперь внука надо поднимать. Хотите его увидеть? – спросил врач.

– Да, – автоматически, не понимая, о чем речь, ответила Нюра, – где он? Ты пойдешь? – обратилась она к Мите, будто выбираясь из глубокого и тяжелого сна.

Тот кивнул в ответ. Врач попросил их надеть белые халаты и повел на второй этаж. Утренняя тишина сменялась отдельными женскими или детскими вскриками, медсестры пробегали мимо с озабоченными или веселыми лицами. Они зашли в какой-то кабинет.

– Подождите здесь, – сказал врач и вышел.

Кабинет производил тягостное впечатление: давно не крашенные стены и потолок, в углу протечка, свидетельство нищенского существования роддома. Смотреть на это тоскливо, во всем ощущалась какая-то безнадежность. Через несколько минут в кабинет вошла медсестра с ребенком на руках и протянула Нюре живой сверток.

– Вот ваш малыш. Как его назовем?

– Женей, – ответила Нюра и, посмотрев на Митю, добавила, – Людочка это имя выбрала. Ты согласен?

– Евгений, значит, – подтвердил Митя, нагнувшись над ребенком.

– Вы не волнуйтесь, – сказала медсестра, – я за ним присмотрю. Мальчик замечательный, ест хорошо. Поглядите, как сладко спит.

Нюра взяла Женю на руки. Слезы полились из глаз. Этот малыш навсегда отобрал у нее дочь. Нет, не малыш, это смерть колдует, уже второго человека забрала у нее. Нюра внимательно разглядывала мальчика: личиком напоминает Колю, такие же упрямые губы, наморщенный лобик. Вдруг тот открыл глаза, голубые, Людины глаза, зевнул и горестно заплакал. Будто жаловался бабушке, что остался один – никому не нужный. «Ну что ты, маленький? – Нюра прижала его к себе, – я ведь с тобой, Женечка!».

Горе у нее огромное, и все же надо собрать силы, спасти малыша, не дать ему остаться одному, одинокому и ненужному. Ради него, маленького мальчика, должна она теперь жить.

Проводила Нюра в последний путь дочку, следом за ней и мать – маленькую худую старушку. Росли на сельском кладбище бугорки могил ее близких. Часто приходила к ним Нюра: здесь Коля сколько уж лет лежит, а вот свежая могилка Людочки, а вот и мамина могилка. «Ах, мама, как мало мы с тобой говорили, как редко я к тебе приезжала, мама, – корит себя Нюра. – Всегда спешила, и не находила времени с тобой вдвоем посидеть».