Жизненный путь Христиана Раковского

Но, отмечая даже в самой общей форме, что на суде Раковский пытался дать понять, что его показания неправдивы, что он «признавался» во всем, что ему было навязано, Роберт Конквест видит мотив к характеру его поведения в наступлении «фашизма» и в стремлении к объединению антифашистских сил, сравнивает в этом смысле Раковского с героем романа Арута Кёстлера «Слепящая тьма»[1587] Николаем Рубашевым, пошедшим на признание своей вины во имя «светлой коммунистической цели». «Фактически поведение Раковского ближе к поведению знаменитого кёстлеровского героя, чем неохотные и частичные показания Бухарина, послужившего прообразом Рубашева», – пишет Конквест.[1588] Представляется, что такое сравнение некорректно, что замысел Раковского был совершенно иным, и мы стремились показать это выше.

В 21 час 30 минут 12 марта суд удалился на совещание. Все еще продолжавшийся спектакль состоял теперь в том, что фактически готовый заранее и утвержденный Сталиным приговор судьи якобы «сочиняли» в течение шести часов. Посреди ночи, в 3.45, заседание возобновилось. Корреспондент агентства Гавас сообщал: «Подсудимые появились бледные, с безразличными выражениями лиц, сильно освещенные прожекторами. Они шатались, видимо, из-за усталости. Как всегда, Бухарин, которого считают вождем заговора, шел первый, с опущенной головой, держа под мышкой копию обвинительного акта».[1589]

Признав Х. Г. Раковского виновным в «шпионаже и подготовке к помощи иностранным агрессорам в случае нападения на СССР», неправый суд вынес сравнительно «мягкий» приговор – как не принимавшему «прямого участия в организации террора и диверсионно-вредительских актов», он был осужден на 20 лет тюрьмы, поражение в политических правах на пять лет после отбытия заключения и конфискацию всего личного имущества.[1590]

Это был иезуитский приговор, обрекавший уже 65-летнего Х. Г. Раковского на медленную мучительную гибель в застенке. Суд признал доказанной «вину» Раковского по целым шести пунктам пресловутой статьи 58 Уголовного кодекса РСФСР, которые предусматривали кары за измену родине (1), организацию вооруженного восстания или вооруженного вторжения на советскую территорию, захват власти и т. п. (2), подрыв государственной экономики (7), совершение террористических актов (8), разрушение или повреждение с контрреволюционной целью железнодорожных и иных путей, средств сообщения, связи и т. д. (9), участие в организации, образованной для совершения государственных преступлений (11).[1591] Как видим, даже в пределах самого текста приговора его авторы впадали в грубейшие внутренние противоречия. С одной стороны, мотивировка «мягкого» приговора не совпадала с формулами установленной якобы вины, с другой – по всем пунктам статьи 58 предусматривались расстрел или же заключение от 5 до 10 лет. 20-летнее же заключение не входило в правовую «норму» вообще.[1592]

Непосредственно после этого последнего «открытого» процесса, часть обвиняемых на котором являлись бывшими оппозиционными деятелями, многие сотни находившихся в заключении оппозиционеров, в прошлом сторонников Троцкого, были даже без комедии суда предательски и подло расстреляны в концлагере близ Воркуты, что, по словам А. И. Солженицына, завершило достижение морально-политического единства ВКП(б).[1593]

Зарубежное общественное мнение, в частности связанное с рабочим движением, но не симпатизировавшее социально-политическому строю в СССР, вполне четко и логично определило смысл процесса «правотроцкистского блока» как чудовищную провокацию, увенчавшую провокационные судебные дела предыдущих лет. Логика этого судилища была раскрыта в публикациях Л. Д. Троцкого и его последователей, а также эмигрантов-меньшевиков и деятелей Социалистического Рабочего интернационала.

Л. Д. Троцкий счел, что от этого процесса веяло запахом «гнили и зловония автократии». «Вот какую поразительную картину… вынужден дать Вышинский… Но здесь возникает затруднение! Тоталитарный режим есть диктатура аппарата. Если все узловые пункты аппарата заняты троцкистами, состоящими в моем подчинении, почему в таком случае Сталин находится в Кремле, а я в изгнании?»[1594]

В интервью, данном английской газете «Дейли экспресс» 6 марта, Троцкий очень тепло отзывался о Раковском в те годы, когда встречался с ним, назвав его блестящим оратором и писателем, завоевывавшим сердца откровенностью, человечностью, богатством своей натуры.

Один из лидеров эмигрантов-меньшевиков Р. А. Абрамович утверждал: «Перед лицом всего мира советская юстиция попыталась доказать, что Октябрьская революция была сделана руками германских, японских или австрийских шпионов – Раковского, Бухарина, Троцкого и др.»[1595]

Руководитель французских социалистов Л. Блюм писал: «Люди, которые еще недавно считались светилами советской истории, признают, что они совершали преступления, которые разумный человек не может понять и которые в действительности столь же невозможны, как и обвинения по предыдущим делам».[1596]