Жизненный путь Христиана Раковского

И без того напряженную атмосферу заседания еще более отяготила реплика обычно сонного Мануильского, который вдруг, видимо не очень хорошо поняв, о чем идет речь, заявил, что на Украине «совершается предательство». Шелухин потребовал, чтобы Мануильский взял свои слова назад. Раковскому потребовалось сглаживать возникший инцидент. «Эти слова относятся к тем организациям, которые здесь открыто формируют армии против советских республик». Шелухин переспросил: «Значит, это относится не к Украине?» Удовлетворенный возможностью быстрого преодоления словесной перепалки, Раковский воскликнул: «Как вы могли это принять на счет Украины?»[242]

Более или менее независимое поведение Раковского в Киеве явно раздражало московских иерархов. Возникали даже планы его перевода подальше, например в Стамбул. В середине августа Чичерин запросил на этот счет мнение нашего героя. В соответствии с партийной дисциплиной он не отказывался, но воспринимал такое назначение лишь как «политическую разведку на Юго-Востоке», которая должна была продолжаться не более шести недель.[243] Дальнейшего развития этот план не получил.

Через месяц после возобновления переговоров стало известно о покушении на В. И. Ленина. Раковский и Мануильский направили в Москву телеграмму крайне патетического содержания с восхвалением «любимого вождя мирового пролетариата городов и деревень».[244] Вместе с другими документами эта телеграмма свидетельствует, каких огромных размеров достиг культ Ленина менее чем за год существования советской власти. Вслед за этим Раковский вновь выехал в Москву. Он встретился в Горках с Лениным, доложил о ходе переговоров с Украиной. Собеседники пришли к выводу, что, несмотря на трудности, советская делегация сделала немало для развертывания товарооборота между Украиной и Россией, для облегчения положения русских военнопленных, для того чтобы избежать военного конфликта во время перемирия, и т. д.[245]

По всей видимости, уже в Горках был сделан вывод о нецелесообразности дальнейшего серьезного продолжения переговоров с правительством гетмана Скоропадского, была сделана ставка на его свержение, опираясь на стимулирование крестьянских и рабочих выступлений. Возобладала точка зрения Ленина, которую тот проводил и ранее, – о том, что в Украине существует оккупационный режим. Ссылались при этом даже на тот факт, что министр внутренних дел Украины Д. И. Дорошенко выезжал для консультаций в Берлин.[246] Было решено спустить переговоры в Киеве на тормозах и перенести их в Берлин.

В основном это было связано с убеждением, что Скоропадский не располагает реальной властью в Украине, является германской марионеткой.

В то же время советские эксперты явно переоценивали германские потенции в мировой войне, оказались не в состоянии установить, что совокупная мощь Великобритании и Франции, к которой прибавилось и могущество США, неизбежно сокрушит Германию в близком будущем. Несмотря на такую ориентацию правительства Ленина, Раковский, разумеется, с согласия и по поручению «вождя» возвратился в Киев.

К концу августа – началу сентября положение советского представительства в столице Украины несколько стабилизировалось. Уже в предыдущие месяцы Раковский организовал более или менее систематическое информирование своего правительства по тем вопросам, по которым в его распоряжении оказывались данные, в основном о положении на фронтах, как его освещали антисоветские и нейтральные источники.[247] Бюро печати, зародившееся при делегации, было теперь передано советскому генконсульству. Консульство начало готовить информационные бюллетени, которые телеграфом передавались в Москву. Важнейшие сообщения визировал Раковский. В бюллетенях содержалась более или менее объективная информация о положении в Украине, впрочем, акцент делался на неблагоприятных для правительства Скоропадского данных.[248] О текущих политических событиях правительство информировал и сам Раковский.[249]

Телеграфная связь была ненадежной из-за неаккуратной работы советских трансляционных станций. В течение всех переговоров Раковский нервничал из-за коммуникационных трудностей. Еще 24 мая он телеграфировал Сталину о перебоях: «Предлагаю написать курским военным властям… для устройства наблюдения за проводом по нейтральной зоне».[250] 30 мая он телеграфировал Чичерину и Карахану, что «в Воронежском и Курском телеграфе сидят люди, которые относятся с большой небрежностью к своим обязанностям».[251] 5 сентября глава делегации писал в Наркомат почты и телеграфа: «Настоятельно прошу распорядиться об исправной работе воронежской трансляции. Приходится терять Москву целыми часами из-за непонимания дела и неопытности некоторых из товарищей, следящих за трансляцией».[252] Еще до этого, 18 августа, Раковский буквально издевательски запрашивал управделами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевича, «упразднено ли ночное дежурство в телефонной Кремля, ибо после часу или двух ночи Кремль не отвечает».[253]