Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 3

Закон, как относительное средство осуществления справедливости, никак не может быть поставлен в качестве высшего элемента правосудия. Иногда и «законы святы, да исполнители супостаты», злоупотребления «по закону», если нет правды между людьми, неизбежны. Случается, что «сила закон ломит», и «кто закон пишет, тот его и ломает». Нередко виноватый может спокойно говорить: «что мне законы, когда судьи знакомы?»

С одной стороны «всуе законы писать, когда их не исполнять», но в то же время закон иногда без надобности стесняет: «не всякий кнут по закону гнут», и по необходимости «нужда свой закон пишет». Если закон поставить выше всяких других соображений, то он даже вредит: «строгий закон виноватых творит, и разумный тогда поневоле дурит». Закон по существу условен: «что город, то норов, что деревня, то обычай», а между тем «под всякую песню не подпляшешься, под всякое нравы не подладишься».

Единственное средство поставить правду высшей нормой общественной жизни состоит в том, чтобы искать ее в личности, и внизу, и вверху, ибо закон хорош только потому, как он применяется, а применение зависит от того, находится ли личность под властью высшей правды. «Где добры в народе нравы, там хранятся и уставы». «Кто сам к себе строг, того хранит и царь, и Бог». «Кто не умеет повиноваться, тот не умет и приказать». «Кто собой не управит, тот и другого на разум не наставит». Но эта строгость подданных к самим себе хотя и дает основу действия для Верховной власти, но еще не создает ее. Если Верховную власть не может составить безличный закон, то не может дать ее и «многомятежное человеческое хотение». Народ повторяет; «горе тому дому, коим владеет жена, горе царству, коим владеют многие».

По существу, Россия предприняла попытку реализовать единственную в мире политическую форму народной – соборной монархии. В этой системе царь и народ (держава и земля) в равной мере оказываются чадами Православной Церкви. Однако с тем различием, что царь правит именем Божьим, а земля добровольно отдает ему власть над собой, хотя и сохраняет духовное единство с ним в рамках собора. Подобное социально-политическое устройство не имеет себе соответствий ни в западном «количественном» парламентаризме, ни в восточном институте тайных советников или великих визирей.

Выражением справедливости считалась соборность принимаемых решений. Актуальные, часто судьбоносные для страны, вопросы внутренней и внешней политики решались на соборе не по большинству голосов, а по единодушному согласию всех земных и духовных представителей во главе с самодержцем. Споры бывали, но они разрешались мирно и, как правило, успешно. Так, например, призвание на царство Михаила Фёдоровича Романова на соборе 1613 года проходило не без противоречий – но это был, в конечном счете, выбор всей земли, а не какой-либо ее наиболее хитрой части (плутократии), заручившейся голосами остальных. Соборяне были единодушны в обнаружении общенародной державной истины, совпадавшей для них с волей Божией, а вовсе не навязывали стране своего произвольного решения. Дело заключалось не в наличие того или иного «писаного» закона – от «Русской правды» Ярослава Мудрого до «Судебников» и «Уложений» Алексея Михайловича, а в едином для всех сословий и лиц церковно-государственном жизнестрое, при котором общее важнее индивидуальных различий.

Вплоть до конца XVII века русские цари и патриархи видели смысл и назначение своего служения в олицетворении себя с мистической фигурой Удерживающего, о котором апостол Павел говорит как о главном препятствии на пути антихриста: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего» (2 Фес 2:7-8).

Русские люди уповают и верят, что Святая Русь явилась таковой на Земле по замыслу Божию, взяла и понесла свой Крест свободно – и потому ее история есть великое Крестоношение в соответствии с планом Христова спасения.

В то же время наблюдались симптомы духовной деградации русского общества, которое переживает глубочайшую трагедию: царственный блеск православной монархии и величие Третьего Рима сочетаются в нем с серьезным духовным изъяном.

Главное в сложившемся в России духовном течении не только и не столько в том, что Москва – Третий Рим, т.е. некий геополитический центр, претендующий на некое, возможно лидирующее положение, в мировом сообществе. Главное в том, что народ Руси-России имел надежду, чаяние и упование на то, что по милости Божией, с помощью и по промыслу Божию Россия духовно будет крепнуть, возрастать и восходить по пути преображения в Христианское царство. Эта идея трансцендентна, запредельна для мира сего и для жизни земной, а потому она ведет не только и не столько по этому дольнему миру, но и устремляет человека в мир иной, в Мир Горний.