Жизнеописание оболтуса

— Здравствуй! Ты ведь журналист с телевидения? — на выходе из магазина в небольшом уездном городке мне преграждает путь мужчина средних лет.

— Я. Чем-то могу помочь?

— Спасибо тебе, парень, только ты про нас правду рассказываешь, — мужчина жмет мне руку. — Меня Степан зовут. Слушай, в соседнем пгт моя мама живет. Раньше там котельная была, давала тепло и горячую воду. Только закрыли ее. Начальники говорят, что котельную невыгодно содержать. Да твою же мать, при коммунистах, значит давали тепло людям, а при этих бл@дских эффективных менеджерах вдруг стало невыгодно. Прошу, навести ты этот поселок, расскажи по телевидению, что там происходит. Может быть, услышит районное или областное руководство. Я вас на своей машине отвезу. Пожалуйста, помогите!

— Степан, обещаю, сделаем, что сможем.

Едем с оператором Мишей в поселок. Находим местного начальника Антона Борисовича и просим устроить экскурсию. Это Миша так придумал: снимать местные «красоты» и заодно записывать комментарии чиновника. Идем по поселку.

— Вообще это село очень давно появилось. Большое было. Потом пришли большевики, будь они неладны. Совковый свой колхоз организовали, создали небольшие предприятия, построили школу, клуб, больницу. Несколько тысяч человек здесь жило. Слава Богу, потом выгнали коммунистов. Храм восстановили, людям свободу дали. Так они уезжать начали.

— А что с колхозом? — интересуюсь.

— А на фиг он нам нужен⁈ Все стали свободными фермерами. Правда, почти все они быстро разорились. А вот бывший председатель скупил их земли, и теперь у нас вместо колхоза — эффективное частное предприятие. Только ему тоже трудно с импортом конкурировать, поэтому зарплаты здесь у народа маленькие. Ничего не поделаешь, свободный рынок, а не какой-то там совок.

— Школа и больница работают?

— Нет, еще в девяностые закрылись. Денег не было, народ разъезжаться начал. Вообще, знаете, до моего прихода здесь еще хуже было!

— Ну, вон у вас куча мусора и развалины, куда ж еще хуже?

— Объясню! До моего прихода куча мусора была в три раза больше, а развалины в пять раз более разваленные. Так что идем в ногу с политикой президента.

— Так, а в чем заключается эта политика?

— Эм-м, в повышении благосостояния людей и в росте остальных показателей.

— Растут показатели?

— Когда как. Тут ведь какое дело. Сначала нам бомбу большевики подложили. Вот смотрите, какая дорога раздолбанная. Тут проехать можно только на моем джипе или тракторе. А до революции здесь никакой дороги не было. И ремонтировать ничего не надо было. А потом взяли при совке и построили, а мне теперь всю плешь проели из-за этой дороги-недотроги. А где мне денег взять? В девяностые годы такую великую страну развалили, а либералы вывели бабло за рубеж, вот и средств теперь не хватает. Хоть сейчас восстанавливаться начали, а могли бы вообще загнуться. Ну ничего, дайте еще несколько лет — и будет у нас свой рывок!

— А что с котельной?

— Закрыли родимую. Жалко.

— Почему закрыли?

— Ну а кто виноват, если совки построили экономически неэффективную котельную? Топила она наши пятиэтажки сорок лет. А потом отдали ее частнику. И оказалось, что она убыточная. Вот дела! Подняли тарифы, а у людей таких денег нет. Долги пошли. Ну, и что прикажете делать? Против рынка не попрешь. Пришлось закрыть.

— И как теперь людям жить?

— Нормально живут, буржуйки поставили. Бывший председатель фирму организовал по поставке угля. Ну, а что? Спрос есть. Правда, на пенсию много не купишь, но ничего, народ у нас стойкий.

— А как вы видите жизнь поселка в будущем?

— Да никак, он бесперспективный. У государства нет денег на содержание поселка, а частные инвесторы сюда не идут. Может быть, дороги подлатаем, какого-нибудь фельдшера выпишем. Но это не поможет. Молодые уезжают, старики умирают. Со временем останется ферма с работниками, да и все.

— Не жалко поселок?

— Жалко, но что поделаешь, не может же государство содержать сотни неэффективных поселков. Инвесторов не хватает, вот беда! Правда, в последнее время китайцы стали наведываться. То ли лес хотят валить, то ли теплицы ставить. В общем, на них одна надежда.

Выключаем камеру.

— Антон Борисович, извините за личный вопрос не на камеру. Вы такую хрень целый час несете, может быть, вы — дурак?

— А что, похоже?

— Есть немного.

— Слушай, думаешь я сам не вижу, какая здесь задница? Я здесь родился, вырос и вижу, как регион деградирует. А причина простая: нам денег выделяют с гулькин х@й. Сами там в столицах жируют, а на нас у них средств нет. Я ж не могу тебе это в камеру сказать, меня тогда сразу уволят, а мне детей поднимать надо. Да хрен с ним, даже если скажу, кто такое на экраны выпустит? Тебя же и попрут вслед за мной. Так и живем. Все всё видим, а рот на замочке держим.

С тяжелым сердцем возвращаемся к Степану.

— Что скажете, есть надежда, что котельную снова запустят? Покажете сюжет по телевидению?

— Сюжет сделаем, все расскажем. Только надежды, что котельную вновь запустят, очень мало. Забирайте маму отсюда. Поселок бесперспективный. Вряд ли здесь что-то восстановят.