Жизнеописание оболтуса

– Немного страшно. Но родители говорят, что там больше нет никакой войны. А немцы стали добрые. Сейчас самые злые – американцы. Но на советскую военную базу они не сунутся – кишка тонка, – уверенно отвечаю я.

Дархан понимающе кивает. Я продолжаю.

– Я хочу из Германии автомат привезти. Там наверняка где-то ППШ еще с войны валяются. Я найду и привезу.

– Я тоже хочу! – просит Дархан. – Мне привезешь?

– Обязательно! – искренне обещаю я.

Посидев еще немного, мы идем в небольшую рощицу, чтобы отломать себе пару упругих веток для сабель и мечей.

Алма-Ата – Москва

Ранним утром наше семейство, загруженное тяжелыми чемоданами с помидорами и патиссонами, вошло в здание аэропорта. Папа и дедушка несли основную поклажу, а мама и бабушка следовали за ними, держа меня за руки с двух сторон.

«Надо мной небо синее,

Облака лебединые,

И плывут, и зовут,

В дальний путь за собой.»

Могучий голос Ермека Серкебаева, поющего песню из фильма «Наш милый доктор», раздавался из больших подхриповатых динамиков, висящих под потолком. Певец удивительно точно описывал сегодняшнюю погоду и наши намерения.

В аэропорту царила привычная суета: кто-то приезжал, кто-то отправлялся в путь. Люди тащили чемоданы, сумки, портфели, пакеты и даже сетки с арбузами и дынями. Одни торопились, выпучив глаза, другие безучастно скучали в зале ожидания.

– Надо было арбуз для москвичей купить, – шлепнул себя по лысой макушке дедушка. – Они бы точно запомнили наши сладкие алма-атинские «ягодки». А, ладно, хватит им помидоров. Чего их баловать.

Прощались долго. Мама с бабушкой зачем-то лили слезы, попеременно прижимая меня к себе. Потом мы отправились в какое-то мрачное помещение под названием «накопитель». Затем нас оттуда выпустили и посадили на автобус, который доставил всех к трапу красивого белоснежного самолета с красным флагом на хвосте.

Перед взлетом какие-то молодые люди, представившись сотрудниками кооператива «Молодость», предложили желающим скоротать время полета за игрой «Ну, погоди!». Это там, где волк ловит яйца.

– Мама, давай возьмем! Я мечтал в такую поиграть! – я начал тихонько хныкать.

– С ума сошел? 5 рублей за 1 час! Смотри в окошко! Чем тебя не устраивает бесплатный иллюминатор с прекрасными видами? Или можешь книгу почитать.

Я недовольно промычал и обиженно уткнулся в этот самый иллюминатор. Между тем, все расселись по местам. Красивая стюардесса попросила пристегнуться. Самолет взревел турбинами и, нежно вжав пассажиров в кресла, поскакал по взлетной полосе. Оторвавшись от земли, наш лайнер сделал круг над Алма-Атой, показав утопающие в зелени улицы и таинственные хребты Заилийского Алатау. Потом мы долго летели над степью. Сначала она была совершенно сухой и безжизненной, а потом на земле все чаще стали появляться озера. В какой-то момент, когда мы пролетали над Центральным Казахстаном, все пространство под нами было усеяно сотнями больших и маленьких зеркал, в которых отражалось голубое небо. «Страна озер. Как же было бы приятно лежать на воде и смотреть на пролетающие самолеты»! – подумалось мне.

Потом озера кончились и начались рыба с рисом и булочка с повидлом. Не в том смысле, что таким стал пейзаж под крыльями самолета. Просто стюардессы принесли обед. Мы подкрепились, и я снова прильнул к окну. Внизу проплывали бугристые облака, похожие на табун лошадей с белоснежными гривами. Когда они расступились, самолет уже летел над зелеными полями, лесами и селами.

– Уже над Россией летим, – папа прокомментировал смену пейзажа.

Наш лайнер три часа гудел и вздрагивал, неся полторы сотни пассажиров по самому синему на свете небу.

Герой и его команда

Пока летит самолет, позволю себе немного отвлечься. По правилам литературы, в каждом произведении нужно рассказать о личности героя. Это повествование не займет много места ввиду того, что девяти годам я еще не успел отрастить нечто такое, что можно было бы вообще назвать личностью, тем более, героя.

С непростой судьбой. Что ж, мои первые воспоминания начинаются в начале восьмидесятых годов на том моменте, когда я несу горшок, ставлю его перед вечерним телевизором, который смотрит семья, и начинаю свой, так сказать, ответственный процесс. Засмотревшись на Хрюшу и Степашку, я забываю, зачем пришел, продолжая сидеть на удобном и теплом местечке. Через какое-то время бессердечные родственники почему-то меня выгоняют прямо с результатами моего труда на самом интересном месте программы «Спокойной ночи, малыши!». Новые попытки попасть на вечерний телесеанс с горшком строго пресекаются. Странно, а говорили, что любят. Так я впервые столкнулся с предательством и человеческим коварством.

Завидный холостяк. В три года я стою в своем манеже, который мостится у кровати родителей. Они собираются спать, оставив меня в этом детском «обезьяннике» с решетками.

– Вам холошо. Вы вдвоем спите. А я совсем один. Мне глустно, – я вещаю плаксивым голосом.

– Так давай позовем Машку Писину из соседнего подъезда! Будет с тобой спать, – серьезно говорит папа.