Жизнеописание Петра Степановича К.

А то вдруг в нем просыпался местный патриотизм. Они с Любовью Петровной пошли на выборы в школу, где учился младший сын Петра Степановича, – там был избирательный участок. Петр Степанович не преминул, конечно, побурчать перед выходом из дому, дескать, что это за выборы из одного кандидата, но в остальном ему все понравилось. В школе был организован хороший буфет, не успели они сделать покупки, как их тут же пригласили на концерт школьной художественной самодеятельности. Когда зашли в зал, концерт уже шел, на сцене мальчик в вышитой украинской рубахе играл на балалайке «Светит месяц, светит ясный». Столько воспоминаний нахлынуло на Петра Степановича, ой-ой-ой! Он не показал виду, хотя, что говорить, слезы так и наворачивались на глаза. Мальчику похлопали, а потом, представляете себе, выходит на сцену младший сын Петра Степановича и начинает читать «Як умру, то поховайте…» Ему похлопали, и он на бис прочел еще басню на русском языке – про мышь и крысу. Да так умело, с выражением, меняя интонацию, когда он говорил то за положительную мышь, то за отрицательную крысу, что Любовь Петровна просто растрогалась. Не ожидала. А заключительные строки он прочитал уже третьим голосом, как настоящий оратор:

Мы знаем, есть еще семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки…
А сало… русское едят!

Тут зал просто взорвался аплодисментами. Петр Степанович покосился на Любовь Петровну, она вся сияла от гордости. Да и ему было приятно, что говорить! А все-таки дома, когда уже вечеряли, он не удержался:

– Сало-то там, часом, не украинское было? А то все русское, русское…

– Так в книжке написано, – обиделся младший сын. – Могу показать.

Впрочем, к Либерману все это не имело никакого отношения. Лично Петр Степанович его не знал, но мог бы знать, он ведь был из Харькова, можно сказать, свой, а не какой-то там московский или киевский. Уже одно это говорило о его близости к простым людям, как Петр Степанович, например, даже о какой-то причастности самого Петра Степановича к новым веяниям. А во-вторых, если быть совсем честным, так Петр Степанович и сам давно думал также, как Либерман, только не умел это так хорошо выразить.

Дело, конечно, прошлое, и это – не телефонный разговор, но Петр Степанович так и не мог забыть, как ему хорошо жилось при НЭПе, пока на все командные высоты не пришли коммунисты. Потом, когда НЭП уже кончился, он встретил как-то в Харькове Жгутика, тоже приехал по служебным делам, тот все шутил. Знаешь, говорит, почему мяса не стало? Все бугаи и бараны ушли в партию. Дошутился, в конце концов!

А если здраво рассудить, так конечно, надо платить не за партийность и не за должность, а за работу, Петр Степанович так всегда и думал. Тем более, он думал так теперь, когда почти перестали сажать и даже в газетах стали писать о материальных стимулах к труду и чуть ли не о прибыли. Петр Степанович стал горячим сторонником профессора Либермана и как-то поинтересовался в письме старшему сыну, не знаком ли он с ним лично.

XI

А что? Старший сын Петра Степановича в это время уже высоко летал, был кандидатом физико-математических наук.

Когда-то, еще до войны, когда Петр Степанович с увлечением описывал приключения братьев Морейко, ему приходили в голову разные мысли насчет будущего, и он, помнится, делился ими в письмах со своей сестрой Галей и ее мужем Грищенко. Что-то там было мечтами, что-то – просто шуткой, любил, любил пошутить Петр Степанович. Но ведь чтобы так шутить, надо быть в курсе новейших достижений науки. Петр Степанович этими достижениями всегда интересовался, понимая, что будущее принадлежит именно науке и, конечно, был очень доволен, когда старший сын после окончания университета не стал учителем физики в школе, а получил назначение в УФТИ, Украинский физико-технический институт.

В отличие от Петра Степановича, многие наши образованные читатели редко интересуются наукой, и, возможно, они даже и не знают, что именно физики из харьковского УФТИ в тридцатые годы первыми в мире расщепили атомное ядро? Ну, может быть, не первыми, но вторыми – это точно! А атомную бомбу кто первый придумал? То-то! Так что мы сочувствуем нашему неосведомленному читателю. О Лос-Аламосском проекте он, может, еще что-то и слышал, но у нас все было намного секретнее. Чуть что – сразу сажали и расстреливали. Чего же удивляться, если и особо умных физиков из УФТИ посажали и постреляли – в целях секретности, а Петр Степанович, при его давнем интересе к серьезным натурфилософским вопросам, ничего про это не знал?