Жизнеописание Степана Александровича Лососинова

Некий Бабахов, знаменитый своими победами, похитил из какого-то номера вполне приличную даму, остановившуюся в гостинице проездом в Одессу и скучавшую за чтением какого-то романа.

Пантюша поймал в ванной прехорошенькую горничную, Степан Александрович успел в течение получаса влюбиться, познакомиться и уговорить принять участие в пиршестве скромную белошвейку, возвращавшуюся с работы.

— Я клянусь вам, что вам ничто не угрожает, — сказал он, пораженный ясностью ее невинных глаз, — вы прекрасны! Дайте мне возможность полюбоваться вами.

Скромная девушка, краснея, согласилась последовать за ним и застенчиво села за освещенный стол, потупив глаза и дрожащею рукой оправляя свое полудетское платьице.

— Я на ней женюсь! — прошептал Степан Александрович, стараясь не свалиться со стула, ибо вино внезапно бросилось ему в голову.

Присутствие дам внесло большое оживление.

Сабинянки резво занялись утолением голода и жажды, а затем принялись оказывать кавалерам конкретные знаки абстрактного благоволения.

Уже у Грензена оказался на шее розовый чулок, завязанный бантом, а князь натянул на голову лиловую подвязку, утверждая, что это орден подвязки.

Приличная дама, похищенная Бабаховым, оказалась замечательной танцовщицей. Под аккомпанемент Грензена она протанцевала на столе танец Саломеи, задев и опрокинув всего четыре бутылки и только два раза попав ногою в майонез.

Крик и шум разрастались ежесекундно.

Штромбе демонстрировал окружающим различные виды поцелуев.

Уже там и сям мелькали в воздухе похищенные у дам части туалета.

Степан Александрович нахмурился, увидав, что Пантюша пляшет в кружевных панталонах.

Но хуже всех повел себя один мало до сих пор проявлявший себя уполномоченный.

Он встал, жестами обратил на себя общее внимание и со словами: «Отрыгну сердце мое и виждь яко блюю» — извергнул съеденное на окружающих.

Раздался визг дам и брань кавалеров.

Соседка Степана Александровича к его великому ужасу вдруг сняла с себя платье, оставшись в одних чулках, ибо белья на ней не было.

— Что вы делаете, — вскричал он, под общий хохот накидывая на нее салфетку.

— Чтоб платье не испортили. Мужчины не крепкие, — резонно ответила девушка и пошла повесить платье на вешалку, застенчиво увертываясь от тянувшихся к ней рук, причем ее атласное смуглое тело составляло красивый контраст с ярко-зелеными чулками.

Тогда Штромбе, уже совершенно пьяный, тоже разделся и в таком виде вышел в коридор, решив вдруг взять холодную ванну.

Там он столкнулся нос с носом с какими-то военными, из которых один почтенный седой генерал имел крайне недовольный вид.

— Будьте любезны прекратить дебош, — произнес он, — я подольский губернатор.

Тогда Штромбе вернулся в номер, накинул на свои голые плечи френч с камергерскими погонами и, выйдя снова в коридор, сказал:

— Начихать мне на губернатора!

А из двери в это время с визгом выскочили две тоже голые девушки и побежали по коридору, преследуемые двумя уполномоченными, из коих один был во френче без галифе, а другой в галифе, но без френча. Все общество скрылось за дверью с надписью: «Для дам».

Губернатор постоял в раздумье, махнул рукой и отдал странное распоряжение. Оцепить гостиницу полицией, никого не впускать и никого не выпускать, а сам уехал.

— Грензен, он меня обидел, — плакал сенатский секретарь, утирая слезы чьим-то подолом. — Грензен, он утверждает, что нам дадут мечи без банта. Грензен… у меня нет сил… но я вас очень прошу… дайте ему по морде… от моего имени… вы тут будете ни при чем… Грензен… если вы это сделаете… я вам завещаю свое тверское имение.

Но вежливый Грензен мог уже только улыбаться. Глаза его глядели внутрь, а язык лишь шевелился, но ничего не произносил. Наконец он встал на четвереньки и, стараясь никому не мешать, пошел в угол, где и заснул, положив лицо в песочную плевательницу.

А Пантюша с князем между тем придумали неописуемое и в высшей степени непристойное petit-jeu [16], вызывавшее визг и хохот всех принимавших в нем участие дам.

Степан Александрович вдруг страшно рассердился на Пантюшу. Он подошел к нему и произнес:

— Если ты хочешь быть со мною в хороших отношениях, то ты сейчас же наденешь белье…

Но усилия, которые Степан Александрович затратил на произнесение этой фразы, были так велики, что он как подкошенный сел на пол и с удивлением заметил, что комната начала вращаться вокруг горизонтальной оси.

Он осторожно пополз к выходу и вдруг почувствовал у себя на затылке живительную свежесть. Кто-то пустил струю сифона мимо стакана и окатил Степана Александровича. Это сразу оживило его.

Он вышел в коридор и, побродив немного, зашел в какую-то комнатушку, нечто вроде буфетной, где санитар пил чай. Санитар этот был молодой парень — лакей Грензена.