Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

Разумеется, идентификация двух лиц, выступающих под различными лакабами и нисбами, лишь на основе сходства материала в их сочинениях представляется рискованной. Тем не менее она была поддержана издателем персидского перевода сочинения ан-Насави М. Минуви[58] и И.П. Петрушевским[59].

Следует, однако, отметить, что это предположение опровергается сведениями из сочинений Ибн Биби (XIII в.) и ал-Калкашанди (1355—1418). Ибн Биби говорит, что Шихаб ад-Дин ан-Насави и Нур ад-Дин Зайдари — разные лица[60]. В сочинении ал-Калкашанди имя первого секретаря Джалал ад-Дина фиксируется только как Мухаммад ибн Ахмад ибн 'Али ад-'[61] и не сопровождается ни лакабом Нур ад-Дин, ни нисбой Зайдари. 'Аббас ал-'Аззави отметил по этому поводу, что «ан-Насави носит имя своего отца Ахмада ибн 'Али ал-' и это в достаточной мере опровергает идентификацию его имени с именем Нур ад-Дина Зайдари»[62].

К составлению «Жизнеописания» Джалал ад-Дина Манкбурны ан-Насави приступил в 639/1241-42 г., спустя 10 лет после гибели султана. В самом начале повествования ан-Насави указывает, что мысль составить «Жизнеописание» возникла у него при чтении сочинения Ибн ал-Асира ал-Камил фи-т-та'рих. Ан-Насави высоко ценил этот труд, считая Ибн ал-Асира правдивым и осведомленным историком. Свое сочинение ан-Насави задумал как своего рода дополнение к летописи Ибн ал-Асира.

Ан-Насави не был историком-летописцем. Его изложению порой не хватает последовательности. Он редко сопоставляет различные версии одних и тех же событий. Но он был вдумчивым наблюдателем и довольно тонко чувствовал колебания политической ситуации.

Труд ан-Насави — сочинение мемуарного типа и в этом смысле не соответствует жанру жизнеописания — сире. Это сборник воспоминаний и сведений о событиях недавнего прошлого. Автор заботился о полноте информации, он не упускает никого из действующих лиц, пытаясь проследить их судьбу до времени написания своего труда.

Свое сочинение ан-Насави писал на чужбине, ориентируясь при этом, вероятно, на культурную среду Сирии и Ирака. С Горечью ан-Насави пишет о себе как об изгнаннике, «влекомом ветрами бедствий и перебрасываемом чужбиной из рук в руки» (Введение). В самом начале повествования ан-Насави в духе литературных приемов своего времени сетует на свое «косноязычие» (там же). Возможно, он не владел арабским языком так уверенно, как, например, ал-'Утби, хотя слог его не лишен красот традиционной стилистики. Под влиянием того же ал-'Утби ан-Насави иногда переходит на обычный секретарский садж', когда повествует об исходе дела и морализует, но в тех Местах, где излагаются важные события, стиль заметно упрощается. Уснащенные различными тропами, фразы ан-Насави резко отличаются от простого языка Ибн ал-Асира и порой сложны для перевода. Но отношение автора к описанным событиям, его симпатии и антипатии совершенно очевидны. Риторические фигуры, стихотворные вставки часто имеют назначение подчеркнуть важность происходящего. Драматизм событий побуждал автора к приподнятому тону повествования.

Воспоминания ан-Насави охватывают период немногим более полутора десятка лет, при этом материал распределен хронологически неравномерно. Большая часть труда посвящена деятельности последнего хорезмшаха в Закавказье, Иране, Ираке и Сирии (1225—1231).

Сочинение открывается обычным славословием Аллаху и пророку Мухаммаду. Далее идет авторское предисловие, в котором ан-Насави, излагая свои взгляды на цели исторических сочинений и задачи историков, отдает дань уважения Ибн ал-Асиру и его труду. Ан-Насави поражен тем, что Ибн ал-Асир, находясь где-то в Сирии, описал события, происходившие в столь отдаленных от него местах, и, рассказывая о годах правления двух последних хорезмшахов — 'Ала' ад-Дина и Джалал ад-Дина, «не упустил ни одного важного и славного события и отступил от истины лишь в немногом» (Введение).

Рассказав в нескольких словах о могуществе хорезмшахов, ан-Насави говорит об ужасе, сковавшем Хорезм и другие страны при нашествии неведомого врага — орд Чингиз-хана. Это обстоятельство, по словам ан-Насави, и побудило его взяться за дело, к которому, как он говорит, у него не было призвания, — к составлению «Жизнеописания».

Сочинение состоит из введения и 108 глав (зикров).