Жизнеописания византийских царей

3. А он, поскольку и прежде мечтал о царстве и домогался короны, как только смог быстро прибыл в столицу вместе с немалым числом своих отборных воинов. Он прошел ночью через ворота протовестиария Михаила (вблизи акрополя) в дом своего тестя Григоры[1] и вместе с товарищами провел там бессонную ночь. Асикрит Никита (тот самый, что потом стал протонотарием) сообщает о прибытии Константина патрикию Константину и монаху Эладику, и оба они той же ночью явились к Дуке, посовещались и еще до рассвета с факелами и в сопровождении большого войска и толпы подошли к воротам ипподрома, провозглашая царем Константина. Копьем, пущенным теми, кто находился внутри ворот, был убит конюший Константина. Итак, Константина там не только не приняли, но и прогнали, и он, словно одержимый каким-то бесом, утративший из-за жажды власти твердость рассудка, печальный и мрачный, ушел от ипподрома, сочтя убийство конюшего дурным знаком для себя. Сопровождаемый славословиями, он пошел оттуда к Халке и, пройдя через Железные ворота Халки добрался до Экскувитов[2]. И вот тут магистр Иоанн Элада, отобрав воинов из этерии[3] и гребцов, отправил их с оружием против Дуки. Они подошли к Халке, в завязавшемся бою много воинов, став жертвой меча, пало с обеих сторон, и потоками крови залили место боя. Пал Григорий, сын Дуки, племянник Михаил и армянин Куртикий. [160] Увидев это, Константин Дука среди всеобщего замешательства погнал своего коня. Тот, однако, поскользнулся на плитах мостовой и сбросил всадника на землю. Кто-то настиг его, упавшего и брошенного своими (все его люди рассеялись), и мечом отрубил голову, которую на виду у всех во избежание обмана доставили царю. Существует и другой рассказ о мятеже Дуки. Якобы некий Николай, которому был доверен сбор налогов в Халдии, явился в Сирию, отрекся от нашего благочестия и, находясь там, занялся астрономией, или, верней, астрологией. Он нанес письмена на выкрашенную черной краской ткань и отправил ее логофету Фоме, однако арабский переводчик Мануил отмыл ткань в воде и на ней выступила надпись: «Не пугайтесь рыжей птицы Дуки, он бессмысленно восстанет и тотчас найдет погибель».

4. Так окончился заговор Дуки. Его тесть Григора вместе со Львом Хиросфактом[4] бежали в Божью церковь Святой Софии, их извлекли оттуда силком и постригли в монахи в Студийском монастыре. Константина же Эладика били бычьими жилами, одели в лохмотья, посадили на осла и провели в процессии через город и по приговору отвели и заключили в Далматов монастырь[5]. Льва же Катакалита и Авессалома, сына Аротры, ослепили и отправили в ссылку. Константина же, сына Евлампия, и его людей эпарх Филофей, сын Лампуда, наказал усекновением у меты на ипподроме. Долго разыскивали асикрита Никиту и Константина Липса, но не нашли, ибо они бежали. Известного же Эгида и многих его людей, храбрецов, распяли на крестах, установленных от телки в Хрисополе до Левката. И, наверное, многих знатных людей безвинно и беспричинно убили бы эти опекуны, если бы кое-кто из судей не удержал их от предосудительного порыва, говоря, что царь еще дитя, как же без его приказа дерзаете это делать? Жену Дуки они постригли и отправили в ее имение в Пафлагонию, сына Стефана оскопили[6].

5. В августе месяце архонт Болгарии Симеон с огромным воинством двинулся в поход на ромеев и подошел к Константинополю. Он окружил город валом от Влахерн до Золотых ворот и возмечтал без труда взять столицу. Когда же увидел, как крепки стены, как неприступен город благодаря множеству гоплитов, камнеметных и стрелометных машин, заколебался в надеждах, отошел к Евдому и запросил мира. А когда опекуны с радостью согласились, посылает Симеон магистра Феодора для переговоров о мире. Патриарх же Николай, Стефании магистр Иоанн, захватив с собой царя, пришли во Влахерны, привели туда двух сыновей Симеона и стали трапезничать с царем во дворце. Патриарх же Николай отправился к Симеону, и Симеон склонил перед ним голову. Как рассказывают, патриарх, сотворив молитву, вместо венца водрузил на его голову свою накидку. Ублаженные бесчисленными и богатейшими дарами Симеон с сыновьями, хотя и не было меж ними согласия по поводу упомянутого мира, вернулись в свою землю[7].