Жизни Анны. Мистический роман

– О-о-о, он и здесь на кафедре мне все уши прожужжал об этом. Говорит, что виноват один Гитлер, а все остальные либо выполняли приказ, либо ничего не знали.

– Я только не понимаю, почему мы с ним познакомились сейчас? – Анна вернулась к столу и посмотрела прямо в глаза Валентине Степановне.

– А я этого не могу знать, моя дорогая. Я только знаю, почему мы с ним встретились.

– И почему?

– Чтобы я искупила перед ним свою карму, – спокойно сказала Валентина Степановна, потирая больную поясницу, словно выполняя некое специальное упражнение для спины.

– Какую карму? Вы ведь убили офицера СС, преступника. Господи, да ведь он перед этим меня… Вы убили, нет, вы казнили моего убийцу, понимаете это?!

– Вот так и получилось – он тебя, а я его.

Валентина Степановна вновь налила ром в чашку, сверху долив немного чая.

– И зачем теперь искуплять еще какую-то карму перед ним?

– Мы все отрабатываем карму перед кем-то, Анечка. Мы все здесь на этой планете друг друга убивали, насиловали, предавали, любили, делали счастливыми и приносили страдания. За добро мы получали добро, за сделанное зло – зло в ответ. Все так переплетено, что одной не разобраться. Могу сказать, что жизнь – это главная ценность. Даже жизнь фашиста – она тоже ценность, и она так же, как и жизнь младенца, важна в этом мире. Поэтому за фашиста, лишенного жизни, нужно тоже платить.

– Я, кажется, поняла, почему вы постоянно угощаете Франка печеньем и так о нем заботитесь.

– Да, Аня, все так. По законам кармы Франк тоже должен искупить перед тобой вину.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказала Анна, допивая ромовый чай.

– Ему это крайне важно, тебе тоже, между прочим, глядишь, будете очень счастливы.

– Не уверена, смогу ли быть с ним. Как ни подумаю о нем, так вижу фашиста, да и чувства уже не те. Не могу я быть с ним как раньше, до гипноза. Может, мне забыть прошлое воплощение, пойти на гипноз, чтобы стереть все воспоминания, это возможно?

– Ты еще переживаешь травму, Анечка, но и она пройдет. Хорошо, что сейчас Франк далеко, и ты сможешь за это время восстановиться. Жаль, что время не лечит, оно как морфин – убирает боль и страдание, но оставляет причину болезни нетронутой. Время – самое лучшее обезболивающее, но самое плохое лекарство.

Валентина Степановна потянулась за бутылкой рома, но, одернув саму себя, начала собирать чашки, тарелки и заварник с чаем со стола. Откровенный разговор подошел к концу, ни Анне, ни Валентине Степановне уже нечего было сказать. Воспоминания вызвали размышления, а те, в свою очередь, нуждались в долгом осмыслении и, желательно, в одиночестве.

Договорившись встретиться на днях, Анна обняла Валентину Степановну, ставшую за пару часов родной, и пошла с легкой душой на улицу, куда глаза глядят. Ни пасмурная сумрачная погода, ни возможность мокрого снега и риск заболеть снова не отпугнули Анну от прогулки по городу. Перейдя Дворцовый мост, Анна быстрым шагом пересекла Дворцовую площадь и совсем не заметила, как оказалась на Невском проспекте перед входом в книжный в доме Зингера.

«Опять книги», – подумала Анна и пошла дальше.

                                        * * *

На следующий день перед отъездом к родителям на новогодние каникулы в гости к Анне зашел Кирилл – подарить красивый блокнот ручной работы. Анна растерялась, у нее не было ответного новогоднего подарка для друга. Однако Кириллу оказалось достаточно и десяти секунд объятий с поцелуями в обе щеки.

На второй час их беседы, когда Кирилл рассказывал о мечте поехать в Индию, Анна на мгновение поймала себя на мысли, что они могли бы стать хорошей парой, если бы не ее зажатость и скованность на первом курсе и если бы не встреча с Франком на втором. Да, с Кириллом могли получиться хорошие отношения.

Глаза друга воодушевленно сияли от пересказа эпоса Махабхараты, вовлекая Анну в мир древней культуры, подогревая ее все более смелые размышления. Сама того не ожидая, она перебила его:

– Ты одновременно такой романтичный и страстный.

Кирилл не растерялся ни на секунду.

– А ты такая кроткая и красивая… очень красивая.

Руки Анны машинально стали поправлять волосы, расчесывая их, дотрагиваясь кончиками пальцев до кожи головы.

– Кроткая, значит. Но не такая уж и красивая. Даже не успела расчесать волосы к твоему приходу.

– Ты естественная, – сказал Кирилл, слегка дотронувшись до руки Анны на пару секунд.

Неловкая пауза. Обычно в кино в такие моменты молодые люди целуются, и у них начинается бурный роман, но…

– Может быть, тебе сварить кофе? Франку друзья подарили турку и хорошие зерна.

Анна все испортила.

Кирилл убрал руки под стол.

– Пожалуй, не стоит. Я уже пойду.

– Подожди. Я прочла книгу Майкла Ньютона. Сейчас принесу.

– Не нужно, – громко сказал Кирилл, остановив Анну на пороге комнаты, – это был подарок тебе.

– Да? Спасибо, – улыбнулась Анна, – приятно получать подарки.

– Ну все, я пошел. Мне правда пора, – Кирилл засобирался.

– Приходи еще. К тому же, и Махабхарату ты не всю рассказал.

– Уже в новом году, – сказал Кирилл, быстро надевая пуховик, – ну вот, я готов, еще раз с наступающим!

– И тебя с наступающим, Кирилл.