Жизни немертвых важны

Вскрываю ножом принесённую консерву и передаю её сатрапу.

Ариамен вытаскивает из банки первую попавшуюся клубничку и осматривает со всех сторон.

— Это же توت فرنگی, — идентифицировал для себя продукт перс.

— Называй её как хочешь, на латыни её называют так, — пожал я плечами. — Её, правда, я взял в количестве тысячи банок, не ожидал, что будет спрос, поэтому разницу могу «добить» чем-нибудь другим. Я куплю у тебя всех.

— Ворлунда продать не могу, — покачал головой Ариамен, откусывая кусок клубники.

— Это вопрос цены, я правильно понимаю? — спросил я.

— Нет, — вздохнул перс. — Он слишком полезен.

Активно сотрудничает с захватчиками, значит… Куёт им оружие и броню из всей добытой стали. Сатрапа грех винить, правильно всё сделал,

— Ладно, — отпил я кофе из кружки. — Дмитрий, обнови!

Кофе вновь наполнило кружки. Хорошо сидим, мать его…

— Сколько сахара и кофе ты можешь мне продать? — поинтересовался Ариамен.

Вот такова судьба предателей: легко предали — легко преданы. По цене ананасов и клубники ушли…

Курить-то как охота, эх, мать. Все двадцать членов проекта «Подземный дом 2» подбирались по критерию отсутствия вредных привычек, но Кирич почему-то не считал склонность к алкоголизму и злоупотребление наркотой за что-то вредное, поэтому у меня к нему есть вопрос — где мои сигареты⁈

Ни одной, блядь, пачки на всём складе! Ни одной, блядь!!!

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Уф, вроде отпустило…

— Например, сахар, — неверно понял паузу сатрап.

— Я готов продать тебе столько сахара, что у твоих верноподданных жопы слипнутся, — заулыбался я. — Сотню талантов сахара потянешь?

— Смотря за какую цену, — осторожно произнёс Ариамен. — Если слишком дорого, то какой смысл брать?

— Таки не хочу учить тебя коммерции, но… — заговорил я. — Если никто больше не может достать сахар в таких количествах, а ты можешь, к кому пойдут люди с большими деньгами? Но я не буду задирать цену, а даже буду очень щедр к тебе: два солида за ромейскую мину.

Сатрап, похоже, не сразу поверил.

— Это хорошее предложение, — произнёс он. — Ты ведь не шутишь?

— Дёшево, но у меня так много сахара, что торговаться за щепотки я не буду, — честно ответил я. — Кофе у меня двух видов. Первый — в зёрнах, но его мало, а второй — уже молотый, его много. Кофейные зёрна, уже обжаренные и требующие только помола, продаю по пятьдесят солидов за ромейскую мину, молотый — десять солидов за мину. Торга не будет, кофе у меня не так много.

— Это приемлемая цена, — кивнул сатрап. — Ещё что-то есть?

— Возможно, ты уже встречал такие… — я обернулся к своим подчинённым. — Котик, неси паёк!

Немёртвый принёс сразу ящик с армейскими сухпайками.

— Это эксклюзивное предложение, сочетающее в себе чай, сахар, варенье, немного долгохранимого хлеба, уже готовой каши с мясом и прочими диковинками, — озвучил я состав вытащенного из ящика пакета. — Есть там и сухой спирт, долго горящий и пригодный для разведения огня, но некоторые твои пленники из моего мира прекрасно знакомы с сухими пайками. Десять солидов за штуку. Торг не уместен.

— Возьму десять тысяч таких наборов, — уверенно заявил сатрап.

— Денег у тебя много, как я вижу, — усмехнулся я. — Но, как пожелаешь.

— А у тебя много вещей, которые можно получить только в ином мире, — парировал Ариамен.

— Факт, — усмехнулся я. — Кстати, пулемёт Максима не сломали?

— А его разве можно сломать? — заулыбался в ответ сатрап.

— Тоже верно, — произнёс я и дал знак Шестопалову, чтобы обновил кофе.

Новый кофейник с журчанием разлил кофе по кружкам.

— Каково это — быть мёртвым? — спросил вдруг сатрап.

— Паршиво, скажу я тебе, — начал я жаловаться. — Близкие не хотят иметь с тобой дел, подчинённые разбегаются…

— Я имею в виду не это, — перебил меня Ариамен.

— Ты имеешь в виду как мне неживётся? — уточнил я и получил на этот вопрос кивок. — Ну, знаешь… Спать не могу, вообще. Могу только лечь в склепе или в другом спокойном месте и пребывать в спячке. А ведь как хочется иногда вот так проснуться, потянуться на кровати… Но нет, встаю так, будто и не спал, только тело ломит иногда. Хорошо, что хоть изредка снится нечто вроде снов.

Никак не забуду тот великолепный город и ту потрясающую музыку. Несбыточная мечта, чувство утраты, меланхолическая скорбь…

— Ещё не хочется есть. Чувство голода — это, конечно, иногда очень и очень плохо, но вот когда лишишься возможности его испытать… М-да… Есть могу, но это мне не нужно для существования. Очень неприятно, особенно когда осознаешь это в полной мере. Что до женщин… — я сделал паузу. — Пока не пробовал, думаю, проблем не будет, но желания за всё это время так и не возникло. Это паршиво, очень паршиво. Так что лучше даже не думай о том, чтобы становиться личем или кем-то вроде него — лучше иметь возможность нормально умереть и не париться потом с мирскими делами, это мой тебе совет. Потом, когда надоест, покончить со всем уже не получится, как ни старайся.

Сатрап задумался. Крепко так, видно серьёзный мыслительный процесс в его глазах.

— Ясно, — произнёс он. — Твой мир богат на чудеса, но не только яства и мирные диковинки.