Жизни

Он никому, в данном случае Евгении, ничего не обещал, у него не было никаких намерений по отношению к ней, и самое неприятное, что Евгения пошла на клевету в отношении Наташи. Он не сомневался, что она все это придумала, чтобы настроить его против внучки.

Примитивность этого хода оскорбляла Андрея Степановича – он был разочарован, считая Евгению более благородным человеком. В очередной раз он ошибся, и опять жизнь с разнообразием ее правил вторгалась, так неожиданно и неприятно, в размеренный ритм его жизни. Он понимал также, что жесткость в отношении Евгении – единственно возможный способ оградить себя от ее притязаний.

Он вспомнил ее агрессивность и озлобленность, не понимая, откуда у людей берется такая наглость влезать в чужую жизнь. Он не осознавал еще, что в очередной раз попался в паутину жизни, совершив когда-то, в очередной раз, необдуманный поступок, и это сразу давало кому-то прав на вторжение в его жизнь.

Андрей Степанович принадлежал к тому многочисленному числу мужчин, которым не дано по- настоящему полюбить кого-нибудь, кроме себя. Эта любовь к себе очень хорошо уживалась с его эгоизмом. Сейчас он чувствовал раскаяние перед самим собой за свою оплошность в прошлом.

Но она сделана, и притязания Евгении подтверждали ту простую истину, что за все нужно платить, но эта, так называемая истина, не была для Андрея Степановича абсолютной. Он считал это глупостью.

Жизнь не была бы такой разнообразной, какой она была на самом деле, если бы подчинялась правилам. Он всегда внутренне спорил с Жизнью и ее законами, и вся она, его Жизнь, была направлена в противоположную сторону от общепринятых понятий. Все его поступки не укладывались в прокрустово ложе признаваемых всеми принципов.

Бегство от преследующих его страхов, непредвиденных ситуаций, неожиданных поворотов судьбы, и твердая уверенность, что он поступает правильно, давали Андрею Степановичу уверенность в себе. Он весь состоял из противоречий.

Он защищался от случайной женщины, восставшей против всей его системы поведения, замахнувшейся на его правила жизни, отстаивавшей непонятные ему права на его жизнь и свободу. Он устранялся от ненужных ему впечатлений.

Он, ведь, даже не захотел выслушать ее до конца, не желая вникать в эти пошлые претензии. Все это он так четко внутренне прочувствовал, что даже не пытался как-то обосновать правильность своего поведения в неожиданной для него ситуации, не сомневаясь в том, что только так и нужно было поступить.

Он вспомнил свое письмо к Сергею и Лиле и все свои переживания по этому поводу. И сейчас он защищался от возможности попасть в очередной раз в такую же неприятную для него ситуацию. Он не обязан никого любить за факт причастности к нему когда-то, при странных и необъяснимых обстоятельствах.

Так он считал и был совершенно уверен в том, что интерес мужчины к женщинам никак не подразумевает любовь. А инстинкт продолжения рода вообще не имеет отношения к нему лично, в частности.

В этом убеждении он находил оправдание своим случайным отношениям с женщинами, считая, что Свобода – вот что его привлекает больше всего. Он и от Кристины отказался из-за отсутствия любви, из-за невозможности и нежелания потерять свободу.

Он любил маму, и сейчас он даже больше любил ее в себе и, значит, он любил себя. Так он был устроен, что любовь к себе для него была превыше всего, а любовь к маме жила в нем, как оправдание его безразличию к другим женщинам. Он не чувствовал, что ему за это надо оправдываться. Он эти свои чувства считал очень естественными.

Сложные взаимоотношения его ЖИЗНЕЙ были тем пространством, в котором ему было хорошо. Все его ЖИЗНИ не допускали к себе ЛЮБОВЬ, защищаясь от нее ЭГОИЗМОМ и ЛЕНЬЮ, которые мешали ЛЮБВИ серьезно проникать в душу Андрея Степановича. Всякие отношения требуют затраты энергии. Это хорошо понимал Андрей Степанович. Он себя расходовал исключительно на науку, которая уму доставляла радость и счастье.

Странным и непонятным он был человеком, но реальная ЖИЗНЬ послала ему Наташу, и именно к ней у него было чувство, напоминающее любовь. Он никогда не мог себе сказать: «Я люблю». Эгоизм тормозил все его естественные проявления, сводя их к формальностям, облекая в простые фразы все, что касалось человеческих отношений, несмотря на то испытал много разных чувств.

Он так сильно переболел в юности любовью, что потом не мог употреблять этого слова по отношению ко всем тем переживаниям, которые с ним время от времени случались. Это чувство стало для него запретным. К нему у него выработался иммунитет, и его ЖИЗНИ это прекрасно знали и были довольны, что такой микроб к ним не сможет проникнуть.

Удобство, спокойствие, размеренный ритм – вот на чем Андрей Степанович строил свои отношения с людьми, так чтобы не нарушался его жизненный уклад. Только для Наташи было место в его эгоистической душе.

Наташу его душа воспринимала, она вписывалась в его ЖИЗНИ и все, что касалось Наташи, было свято для Андрея Степановича, и на это осмелилась посягнуть эта странная женщина Евгения и таким неприличным образом.