Жмурик или Спящий красавец по-корейски

— С новым годом, трупоманка! — радостно поздравил меня Шут, стиснув в крепких объятиях и крутанув на месте, прежде, чем поставить на пол.

А я, добродушно фыркнув, встала на цыпочки и взъерошила изрядно отросшие тёмно-русые волосы. После чего ткнула его несильно кулаком в живот, кивнув в сторону кухни:

— И тебя с тем же, по тому же месту, Ван Дамм недоделанный. Раздевайся, мой руки и марш на осмотр. За одним расскажешь, где и как ты, сотрудник элитного ночного клуба, сумел найти неприятности в новогоднюю ночь! Эх… — тут я страдальчески вздохнула, пряча широкую улыбку. — И почему ж я, со своей преинтереснейшей работой, так ни разу и не встретила кулаки самоходные?

— Ну что я могу сказать? — покаянно вздохнув, Лёшка стащил куртку и повесил её на вешалку. — Как показала практика, я очень, просто феерически изобретателен в этом! Ну и потом, мать, я ж не спрашиваю, чего ты выглядишь как статист из сериала «Ходячие мертвецы» после одного единственного дежурства!

— Всего лишь компания милых санитаров и час пик из трупов. Он никого ещё не оставлял равнодушным! — тихо засмеявшись, я хлопнула этого скомороха доморощенного по заднице, придавая ускорения и задавая направление одновременно. — Иди, балаболка. А то я прямо начинаю сомневаться в собственной адекватности, раз всё ещё питаю тёплые чувства к такому извергу как ты!

— Я тебя тоже люблю… За какие-то тёмные делишки в прошлом, однозначно! — и, щёлкнув меня по носу, сей олень северный унёсся дальше по коридору, добавив напоследок. — Ибо больше просто не за что!

Я на это только глаза к потолку возвела, засунув руки в карманы штанов и прошаркав в сторону кухни. Мне нужен был чай, много-много крепкого, горячего чаю и минут десять тишины, дабы окончательно проснуться. А одному наглому, прожорливому и излишне агрессивному организму требуется сообразить что-нибудь на пожрать. Надеюсь, в холодильнике есть что-то посущественнее, чем повесившаяся с голоду мышь.

В противном случае, Лёшка будет сидеть и дуться, глядя на меня обиженными глазами, шмыгая отчаянно носом. И не знаю, где он этому научился и почему моё чёрствое сердце не желает игнорировать его выражение лица в такие моменты, но каким-то невиданным образом ему удаётся достучаться до моей замшелой совести.

И я сама не успеваю сообразить, как уже готова сделать всё, что бы он снова улыбнулся. Кто бы объяснил мне, с чего и почему!

Когда Шут рухнул на табуретку возле кухонного стола, там уже стояли две исходящие паром кружки, тарелка горячих бутербродов, с сыром и колбасой, и походная аптечка, всегда хранившаяся в шкафчике над раковиной. Заметив последнюю, Лёшка недовольно скуксился, но пододвинулся поближе ко мне и покорно задрал голову, пробубнив:

— Давай, эскулап, начинай лечить меня и мой бедный мозг. Но учти… Я не злопамятный, но злой и память у меня хорошая!

— Ага, я это оценила ещё с третьей твоей попытки, Карл, — тихо засмеявшись, я открыла коробку и вытащила всё необходимое. После чего начала обрабатывать боевые ранения парня, недовольно проворчав. — А теперь расскажи кА мне, злопамятный мой… Как тебя угораздило?

— Да как обычно, — поморщившись, когда мои пальцы задели самую глубокую ссадину, Алексей притворно вздохнул. — Шеф свинтил, оставил меня за старшего. Я был мил, учтив, вежлив… В общем, превзошёл сам себя в попытке провести всё на высшем уровне.

— И? — я вопросительно вскинула брови, накладывая заживляющую мазь и принимаясь за сбитые костяшки.

— Вот только ржать не надо, а? — недовольно насупился Шут, заметив мою понимающую улыбку. И взъерошил волосы, раздосадовано протянув. — Да всё нормально было! Пока парочка мажоров не решила показать, как это круто быть такими как они. К официанткам попытались приставать… Ну я и вывел их освежиться на улицу.

— Вывел или выкинул, окунув в сугроб? — уточнила, нанося мазь на последнюю ссадину на костяшках и усаживаясь на вторую табуретку, пододвинув к себе свою порцию чая. Обхватив горячую керамику пальцами, блаженно вздохнула, прикрыв глаза и ссутулившись, устроившись на стуле с ногами.

— Не виноват я, оно само вышло, — тяжко вздыхая, Шут стащил первый из бутербродов и принялся активно жевать, жестикулируя и запивая нехитрый перекус травяным сбором. — Ну так вот. Вывел я их, значит, задницами в сугроб усадил, снегом сверху припорошил… И высказался. Красочно, образно, как я умею, да. И добавил, ещё раз так себя вести будут, поменяю к чертям собачьим головы с задницей местами. И похрен что анатомически сложно, принципиальной разницы всё равно не будет!

— Это статья, — флегматично заметила, прикрыв глаза и чувствуя как медленно, но верно организм начинает пробуждаться от сна, больше всего напоминавшего кому. И хотя выспаться, как всегда, не удалось, я по крайне мере перестала себя чувствовать одним из пациентов морга.

— Да хоть весь уголовный кодекс разом, — Шут беззлобно фыркнул, закатив глаза. И стащил второй бутерброд, расправившись с ним в три укуса. А закончив жевать, хитро сощурился и подмигнул. — К тому же, ты ж найдёшь способ избавиться от трупа? Так ведь?