Жмурик, или Спящий красавец по-корейски

Итог, правда, всего случившегося был вполне предсказуем. К нам пришёл товарищ дознаватель, начальству пришла проверка, а несчастным родственникам исключительно официальные извинения. Которые, по себе знаю, мало что могут исправить и сгладить.

И уж точно не избавят родню от воспоминаний о собственном ребёнке в чужом гробу и в таком разобранном виде. Тут мне-то слегка не по себе стало, когда его привезли вместе с бабушкой в том злополучном «деревянном макинтоше», что уж про других говорить?

— Евгения Сергеевна, а что вы думаете по поводу случившегося?

Прозвучавший вопрос оказался полной неожиданностью. Подавившись очередным зевком, я закашлялась, испуганно выпучив глаза на дознавателя, и только могла открывать да закрывать рот. А Константин Алексеевич только хмыкнул, глядя на мою бурную реакцию, терпеливо дожидаясь ответа на поставленный вопрос.

Мозг наконец-то сумел обработать информацию. Но всё, что я смогла выдать так это глубокомысленное:

— Ась?!

— Вы не в вакууме живёте, работаете здесь не первый год, — сверившись с собственными записями, полицейский кивнул собственным мыслям, прежде, чем продолжить говорить. — К тому же проходили здесь практику и подрабатывали во время учёбы. Поэтому, я повторюсь… Что вы думаете о происходящем?

Рассеянно почесав бровь, я честно попыталась сообразить, что можно ответить на такой каверзный вопрос. И вовсе не потому, что у меня мыслей не было. были, ещё какие! Проблема в том, что думать-то я думала, много и разнообразно. Но исключительно нецензурно. К тому же, если припомнить, какие именно способы воздействия на некоторых коллег я представляла, то тянут мои размышления как минимум на пару старых добрых статей из уголовного кодекса.

Это если двести сорок четвёртую не пришьют, по доброте душевной и исключительно из любви к поиску крайних. Тех самых, что ближние к двери на вылет!

— Знаете, Константин Алексеевич… — я в кои-то веки села прямо, положив руки на стол и постукивая пальцами по металлической поверхности. Звук выходил дробный, звонкий и гулким эхом разносился по залу, создавая пугающий аккомпанемент. — Я думаю, тут возможно всё. А ещё я почему-то уверена, что случившееся — это ужасное, непоправимое, чудовищное… Но всё-таки, простое стечение обстоятельств.

— И почему же?

— Ну, смотрите, товарищ дознаватель, — передёрнув плечами от настороженного взгляда Николая, заглянувшего в зал, я снова вздохнула. — Работать в морге согласится далеко не каждый. Кто-то по призванию, кто-то по велению души, а кому-то просто нужно хоть где-то работать. Выдержать эту атмосферу, тоже далеко не каждый сможет… Сами понимаете.

Мужчина понимающе хмыкнул, делая очередные пометки. У меня складывалось впечатление, что из них он собирается написать роман. И остаётся надеяться, что главной жертвой детективной линии не станет несчастная девушка-патологоанатом, только-только поверившая в то, что у неё вообще хоть что-то может быть хорошо!

— И я допускаю, что из-за собственного разгильдяйства или ещё по какой-то несомненно очень важной причине, кто-то из младшего персонала мог перепутать бирки или и овсе упустить из виду, куда и когда увезли то самое пропавшее тело, — тихо фыркнула, припоминая, какие интересные косяки творила так «любимая» троица. Чего только стоила их тупая шутка над слушателями курсов для сотрудников охраны!

Нет, не спорю, притворится зомби в морге — это всегда актуально и модно. Но в каждой шутке есть доля шутки. И тем более, когда сия шутка организуется в мою смену. Повезло им, что Шут в той группе оказался, в противном случае соблазн сделать из них настоящих ходячих мертвецов был бы слишком велик, что бы его проигнорировать.

— И вы даже мысли не допускаете, что кто-то из ваших коллег мог подложить второе тело в гроб? — дознаватель слегка склонил голову набок, разглядывая меня странно заинтересованным взглядом.