Жмурки (СИ)

На соседний стул неожиданно опустилась Амальтея и протянула мне какую-то чёрную тряпочку.

— Зачем это? — она была похожа на странный галстук. Шелковая, чёрная, но слишком тонкая. Я ничего не понимал.

— На глаз, — коротко сказала Амальтея.

—?..

— Пока твой глаз не восстановится, — терпеливо повторила она. — Тебе лучше поносить это.

Встав, она нежно провела руками по моим волосам, сняла со своего запястья резинку и стянула их на затылке. А потом аккуратно повязала мне на глаз повязку. И улыбнулась.

Я не выдержал.

Обнял её обеими руками, ткнулся в живот, как всегда, обтянутый чёрной сетчатой майкой, и громко втянул носом воздух.

Он Амальтеи пахло очень уютно: земляничным мылом, тушью для ресниц и антисептиком.

— Что я делаю не так? — спросил я глухо.

Она вновь положила руку мне на волосы и погладила.

— Всё.

Я вскинулся. Задрал голову, посмотрел ей в лицо…

— А что ты хотел? — спросила девчонка. — Чтобы я начала тебя утешать? Заверила, что всё не так плохо? Враги сгинут, шеф вернётся, и всё будет в шоколаде?

— Да, — честно сказал я. — Но ведь этого не будет?

— Всё в твоих руках, Шу.

Я моргнул.

Как это в моих? При чём здесь я?..

— Шеф оставил агентство Антигоне, — сам не зная зачем, сказал я.

— Ну да, — Амальтея невозмутимо кивнула. — Кто-то же и туристами должен заниматься. Денежки, знаешь ли, сами себя не заработают.

И я захлопнул варежку.

Всё это время я даже не задумывался, откуда у нас берутся деньги. Меня снабжали одеждой, кормили, поставляли патроны и прочую амуницию…

Даже платили — пусть небольшую, чисто символическую зарплату. Но учитывая, что тратить мне было особо не на что, я и не заморачивался.

А девчонки в это время, кроме того, что обслуживали нас с Алексом, ещё и зарабатывали бабло…

— Мне надо кое-куда отлучиться, — сказал я, поднимаясь с табурета. — И… Спасибо тебе. За всё, — притронувшись к повязке на лице, я отдал Амальтее шутливый салют.

Ты действительно большой ребёнок, Сашхен, — сказал я себе.

Точно, — раздалось в моей голове. — Большой, наивный анфан терибль.

Голос был на редкость ядовитым. Я улыбнулся.

Надо составить план, — вертелось в голове, пока я шагал к будочке рядом с гаражом. — Раз я сейчас всё делаю не так, нужно сосредоточиться. Подумать и понять, как сделать всё правильно.

Отпирая замки, я испытывал угрызения совести: мужики сидят там со вчерашнего дня.

Еды-то я им притащил, но вот возможности справить нужду у них не было…

Да, Сашхен, Женевская Конвенция тебя не похвалит, — это был не совсем голос. Скорее, эхо.

Но от того, что оно звучит в моей голове, становилось спокойнее.

Открыв дверь будки, я замер на пороге, моргая и приноравливаясь к царящему внутри полумраку.

Свет попадал только через дверь, яркими полосами ложась на пыльный, исчерченный следами пол.

Будка была пуста.

Осторожно войдя внутрь, я огляделся внимательнее — словно два взрослых человека могли, как пауки, забиться в угол.

Чёрт, — сказал я вслух. — Ничего не понимаю.

Если б Антигона их выпустила — она бы мне сказала.

А кроме того, ключи от будочки были только у меня…

Но расслышав едва заметный шорох, я вздрогнул.

В углу, который я как будто внимательно осмотрел, светились желтые и неподвижные, с вертикальными зрачками, глаза.

Твою дивизию.

Ящер был довольно крупным — размером с овчарку. Он проявился из сумрака, из пыльных теней, словно на детской картинке, которую, чтобы увидеть изображение, нужно смочить водой.

Второй ящер был там же — сливался с каменной стенкой, и если б он не пошевелился, я бы так и пялился на него, не замечая.

Мимикрия. Рептилии способны проводить неподвижно многие часы, сливаясь с местностью, не подавая признаков жизни…

— Давайте, вы это… — чувствуя себя предельно глупо, обратился я к ящерам. — Перекидывайтесь уже.

И вышел.

Насколько помню, процесс этот довольно интимный, оборотни не любят, когда кто-то смотрит.

Изобретательно, — решил я, стоя спиной ко входу, изучая низкое, как провисшее ватное одеяло, небо. — Энергосберегающий режим. Ящерицы могут впадать в летаргию, не нуждаясь практически ни в чём.

Умно. Практично. И… чуток устрашающе.

— Сортир, — сказал парень, выходя из будочки и на ходу застёгивая пряжку ремня на джинсах.

— Там, — я кивнул себе за плечо, указывая на дом. — Слева от входа.

— Спасибо.

Второй молча кивнул и припустил следом.

А я закурил.

Вот и вся моя армия, — мысль была не особо вдохновляющей. — Три девчонки, стригойка и два бывших пленника.

Если они ЗАХОТЯТ.

Через десять минут, наскоро приняв душ и переодевшись в мои запасные шмотки, бывшие пленники сидели на кухне и уплетали салат из огурцов и капусты, который быстренько настругала Амальтея.

Они ещё и вегетарианцы, — с каким-то экзистенциальным ужасом думал я.

В голове не укладывалось: как могут вегетарианцы воевать? Это всё равно что корову заставить драться с медведем.

— Вы можете просто уйти, — сказал я, когда Амальтея поставила перед ребятами по большому стакану яблочного сока. — Простите, что промурыжил вас так долго, я просто… замотался. И за погибших товарищей… тоже простите.

— Это война, брат, — сказал один бородач, делая глоток.