Жнец

Ее мужчина? Данте или Тристан Кейн? И тогда в комнату вошел Лоренцо Марони. Вне всяких сомнений, он был выдающимся мужчиной. Он выглядел изящно стареющим, его волосы

цвета соли с перцем были стильно подстрижены, его подстриженная борода держала в себе силу тяжести, которой она не ожидала. Морщины на его лице были резкими, свидетельством тяжелой жизни, а его темные глаза были бесстрастными.

Эти глаза обратились к женщине перед ней, женщине, которая каким-то образом поколебала ее устойчивость.

— Иди в задний двор, Кьяра, — хрипло приказал Марони.

Кьяра? Кьяра Манчини? Та самая Кьяра Манчини, которая вчера вечером звонила Тристану Кейну? Был ли он ее мужчиной? Неужели она ошиблась и у Тристана Кейна была женщина? Эта женщина?

Ее живот сжался, в груди вспыхнула вспышка

гнева. Враждебность больше не была односторонней.

Кьяра одарила ее легкой ухмылкой, ее потрясающее лицо исказилось во что-то некрасивое. Хотя Морана внешне просто приподняла бровь, внутри ей стало хуже. Она предположила, что только потому, что он казался мужчиной, который не хочет вдвое больше, чем у него есть. Но это была мафия. Мужчины изменяли и обманывали здесь, даже зная о своем браке. Мысль о том, что он будет принадлежит кому-то другому, пока будет ее трахать, разозлила ее. Но эта мысль, простая мысль о том, что он принадлежит кому-то другому, когда он целовал ее так, как он это делал, когда он взял ее рот и поделился с ней чем-то настоящим, причиняла ей боль. Боже, она была так уверена в нем. Неужели она ошибалась?

Как будто вызванный ее мыслями, Тристан Кейн медленно, почти лениво зашагал сзади, остановившись у входа. Его великолепные голубые глаза остановились на ней, быстро проверяя, не пропуская ее руки, которые инстинктивно потянулись к оружию у ее бедер.

Его губы слегка дернулись, ровно настолько,

чтобы семья бабочек начала самбу в ее животе в самый неподходящий момент. Он прислонился к дверному косяку, загораживая дверной проем, руки в карманах, рубашка туго натянута на его груди, одна лодыжка скрещена над другой.

И тогда он встретился с ней глазами. Все, что он там увидел, заставило его замереть. Она была свидетелем того, как каждый мускул в его теле сомкнулся, когда его взгляд проник в ее взгляд с необычайной сосредоточенностью, пытаясь прочитать все, что он там видел.

Морана намеренно отвела взгляд в сторону Кьяры, когда женщина подошла к нему с сладостной улыбкой.

— Тристан.

Он не ответил. Она попыталась обнять его, но он схватил ее за запястья и отстранил, все время глядя на Морану. А затем только раз покачал головой в сторону Мораны, рассеивая все сомнения, которые начали закрадываться. Ей нужно было ему доверять. Они зашли так далеко благодаря определенной честности. Она должна верить в это. Особенно здесь, как никогда.

Отвернувшись, она увидела, что Лоренцо

Марони сел в большое кресло. Солнце блестело в его волосах и блестящем костюме. Однако в его бесстрастных глазах вспыхнул интерес, когда они наконец подошли к ней.

Когда его люди выстроились в ряд позади него, когда он сидел в этом большом кресле, сцена выглядела чертовски устрашающей, когда она стояла напротив них. Хорошо, что у нее была тренировка с отцом. Она умела плавать с акулами без кровопролитии, а Лоренцо Марони был акулой на вершине пищевой цепи.

Она сохраняла чистое выражение лица и расслабленное тело, остро ощущая все взгляды, наблюдающие за ней, особенно женщину сзади, которая не вышла из комнаты. Если бы взгляды могли убить, Морана была бы мертвой десять раз.

Ее пульс учащался, пока она ждала сигнала от Бладхаунда, ее ладони вспотели, холодные лезвия, которые раньше были утешением, теперь ощущаются острыми на ее коже.

Кто-то подошел к ней и встал. Она не повернулась, чтобы посмотреть, но знакомый запах одеколона сказал ей, что это Данте. По какой-то причине это ее немного расслабило.

— Отец, — услышала Морана прохладный голос Данте рядом с собой. — Разреши представить Морану Виталио. Морана, это Лоренцо Марони.

Закончив говорить, Данте остался стоять именно там, где был рядом с ней, снова удивив ее. Поза не была потеряна для нее и, конечно же, не для Марони.

Его глаза слегка сузились от вопиющего языка тела сына, прежде чем подойти к ней.

— Морана, — сказал мужчина тем же грубым голосом, от чего ее волосы на руках стали дыбом. — Ты прекрасно выросла. Я видел тебя однажды, когда ты была моложе ...

— Двадцать лет назад, — закончила Морана.

Его глаза остановились на ней.

— Данте и Тристан сообщили мне, что ты остановилась здесь в качестве нашего гостя в течение некоторого времени. Это верно?

— Да, — кивнула Морана. — Если вы, конечно, готовы оказать мне гостеприимство, — добавила она с милой улыбкой, которая никого не обманула.

Марони это понял.

— Отлично. Ты понимаешь, как это поставило бы меня в странное положение, да?

— Конечно, — признала она.

— Как я уже сказал, отец, — прервал его Данте. — Она моя гостья. Я пригласил ее как друга, и готов оказать ей всяческое гостеприимство.

Лоренцо Марони взглянул на сына.

— Даже без моего согласия?

Данте помолчал несколько секунд.

— Да.