Жнец

Сжимая грудь, она смотрела на него, на его глаза, осознавая каждого мужчину в комнате, но совершенно не обращая внимания на других, чувствуя, как его рука медленно поднимается к внутренней стороне ее беде, движение, столь интимное, как будто они делали это тысячу раз раньше. Она почувствовала, как его руки нашли ее лезвия, и почувствовала, как он искусно вытащил их, тот самый нож, который она держала за его спину в этом самом доме в ту первую ночь.

Воздух между ними сгустился. Ее клитор

запульсировал. И если коснётся на дюйм выше, он почувствует, какая она мокрая, прямо посреди этой комнаты, только для него. Он мог это сделать. Никто не увидит и не заметит.

Ее бедра начали дрожать, хотя она пыталась

сохранить лицо пустым, боль в ее животе

становилась все сильнее, царапая его руки все ниже и ниже. Она чувствовала, как ее мускулы естественным образом напрягаются к этим пальцам, ее стенки сжимаются от желания быть наполненной, быть заполненной им.

Он не касался ее там, не с той нежностью, с которой теперь держал ее плоть. Она этого жаждала. Она жаждала этих пальцев внутри себя, двигаясь, когда его губы поцеловали ее шею, его запах наполнил ее нос, а его дыхание стало глубже в ее ушах. Она хотела, чтобы он наполнил ее чувства. Она болела им.

И он прочел все это в ее глазах, увидел, как

обнаженное желание красило ее глаза. Его пальцы бесконечно сжались на ее коже. Всего несколько дюймов. Немножко. Ее грудь вздымалась. Его рука согнулась. Она вздрогнула. Его челюсть сжалась.

Он быстро встал с ножами в руках и повернулся лицом к комнате, оставив дрожь в ее теле. Все смотрели, кроме Данте.

Морана глубоко вздохнула, чтобы щеки не залились румянцем. Тристан Кейн занял позицию рядом с ней, сунул ее лезвия в карман и направил свой равнодушный взгляд на Марони.

— Я действительно верю, что мне понравится, если Морана будет нашей гостьей, Тристан, — сказал Марони с улыбкой, которая быстро смягчила ее жар.

Данте был прав. Ей нужно быть осторожной, очень осторожной с этим мужчиной.

Тристан Кейн не отреагировал. По крайней мере, перед другими. Она достаточно знала об этом человеке, чтобы понять, что внутри происходит гораздо больше, чем кто-либо мог представить.

— Как ты познакомилась с моим сыном и

Тристаном, Морана? — Марони скорее потребовал, чем спросил. — Расскажи, мне любопытно.

Морана подавила свои эмоции и изобразила

улыбку Марони.

— Это длинная история.

Губы Марони поджались. Затем он обратился к одному из головорезов.

— Пусть Антрия подготовит комнату для гостей.

— В этом нет необходимости, — впервые за долгое время заговорил Тристан Кейн. — Она остается со мной.

Марони покачал головой, скрестив одну ногу. По сравнению с другими, он устраивался на месте.

— Нет, она этого не сделает.

Тристан Кейн не сказал ни слова, просто

уставился на мужчину. Марони посмотрел в ответ. Теперь она знала, о чем говорил Данте.

— Тристан, милый, — сказала Кьяра сзади,

заставляя Морану сжаться от внезапной потребности сделать что-то жестокое. — Пока Лоренцо не поговорит с нужными людьми, он не может позволить ей жить так далеко от основного комплекса. Она должна заслужить его доверие. А до тех пор она будет желанным гостем в главном доме, правда, Лоренцо?

— Конечно, — согласился Марони, не сводя глаз с молодого человека.

Морана взглянула на Тристана Кейна и

увидела, что его лицо полностью лишено каких-либо признаков, ни стиснутой челюсти, ни выражения в глазах, ни тика на щеке. Ничего.

Увидев его в таком состоянии, она внезапно осознала, что не одна она подвела охрану. Он делал это тоже, только когда она смотрела или с Данте и Амарой.

— Она остается со мной, — снова заявил он.

— Невозможно, — сразу же опровергнул Марони.

Как только он открыл рот, чтобы что-то сказать, Данте взял верх.

— Если она останется в главном доме, ты дашь слово, что ей не причинят вреда?

Тристан Кейн резко взглянул на Данте; Данте

только покачал головой, безмолвное общение между двумя мужчинами.

Марони с интересом наблюдал за общением.

— Пока она никому не причинит вреда.

Несмотря на то, что часть ее злилась из-за того, что о ней говорили, будто ее нет рядом, она подавила это, зная, что сейчас не время и не место.

— Я останусь в главном доме, — сказала она,

прежде чем ситуация вышла из-под контроля, к чему она была близка, потому что знала, что упрямые мужчины не уступят.

Она была его костью, и он ударил Марони этим по лицу; Марони хотел забрать кость, чтобы заставить его заплатить. Не нужно было быть гением, чтобы понять это. Им нужно было пережить это.

— Замечательно, — улыбнулся Марони. — Вин, — он указал на покрытого шрамом человека с пустыми глазами, — Проводит тебя в твою комнату. Ты можешь встретиться со всеми сегодня за ужином.

Морана вежливо кивнула.

— Спасибо.

Вин молча направился к двери. Восприняв это как сигнал, она повернулась к двум мужчинам, Данте ободряюще посмотрел на нее, Тристан Кейн по-прежнему стоял, и слегка кивнул.

Желая поскорее уйти от нарастающей

напряженности в комнате, она поспешила туда, где стоял Вин. Как только она отошла на несколько