Жнец

Судорожно вздохнув, наконец воцарилась тишина. Дрожащими руками она сняла платье и украшения, оттолкнула их и пошла прямо в душ. Войдя, она закрыла глаза, когда теплая вода залила ее, образ убийцы, отстрелявшего себе голову, его кровь, брызнувшая обратно по всему Тристану, горело в ее памяти. Протирая кожу, как будто на ней была кровь, Морана дрожала в теплой воде, ее тело дрожало, даже когда она пыталась это успокоить.

Это было хорошо. Ничего не произошло. Она

в порядке. Он в порядке. Она в порядке. Он в порядке. Она повторяла это снова и снова, как мантру, в конце концов чувствуя, как ее сердце улавливает свой нормальный ритм.

Выдохнув, она выключила воду и завернулась в полотенце, ее мозг, наконец, сложил части воедино. Тристан устроил ловушку. Как настоящий хищник, он взял ее нож, возможно, потому что был безоружен, и оставил ее на танцполе, зная, что она захочет сбежать, а ее потенциальный убийца последует за ней. Каким-то образом, без малейшего намека на нее или ее убийцу, он преследовал их, преследовал их. А потом у него был другой мужчина именно там, где он хотел его, на другом конце ножа.

Надев свою новую симпатичную пижаму, чувство комфорта охватило ее, Морана легла в кровать, выключив свет.

Ее глаза открылись, она смотрела, как свет снаружи играет на потолке, все еще удивляясь тому, как прошел весь вечер, встреча с человеком, который был ее «новым другом», реакции Тристана на вечеринке, а затем всему, что было произошло на берегу озера. Последние слова мужчины эхом отозвались в ее голове. Слова, которые он сказал прямо перед самоубийством.

Она копала старые могилы, и кто-то где-то очень хотел их похоронить. Но дело в том, что она понятия не имела, в чем копалась и кто так сильно хотел заставить ее замолчать, что послал убийцу в дом Марони. Ее внимание не ускользнуло от того, что любой, кто достаточно смел, чтобы послать постороннего в собственность Марони, был либо действительно отчаянным, либо бесстрашным. Она подумала, был ли это сам Марони, но тут

же отказалась от этой идеи. Если с ней что-то случится, он станет первым подозреваемым для Тристана, а Тристан начнет мстить, а Марони по какой-то причине не мог себе позволить в данный этого момент. Это не мог быть ее отец, после той сцены, которую она видела между ним и Тристаном. И он снова защитил ее.

Она не хотела, чтобы ее защищали, но она была достаточно реалистичной, чтобы знать, что в мире, в котором она жила, защита Тристана была единственной вещью, которая сохраняла ей жизнь, особенно после врагов, которых она никогда не встречала. Она была за это благодарна.

Когда она смотрела в потолок, часть ее

хотела, чтобы он сказал ей войти в его дом. Да, ей было бы интересно в его доме, но более того, она хотела, чтобы ее пригласили туда, куда никто не пошел бы с ним. Однажды она хотела бы посмотреть на его потолок в его спальне, с ним в его объятиях. Но для этого он еще недостаточно ей доверял. И, честно говоря, она действительно не могла его винить. Хотя она была более открыта для него, она также сдерживала часть себя. Они прогрессировали, но, боже, они были медленными. Она просто надеялась, что они продолжат идти вперед, а не назад. Она была готова дать ему столько времени, сколько ему нужно, чтобы смириться с происходящим, но ей нужно подтолкнуть его к общению, если не словами, то каким-то другим способом.

Вздохнув, избавившись от всего, что

произошло сегодня, и оставив это на завтра, Морана закрыла глаза и позволила сну взять верх.

***

Что-то ее разбудило.

Морана оставалась расслабленной, держа глаза закрытыми, позволяя своим чувствам расширяться по комнате. Волосы у неё на затылке встали дыбом. В комнате был свет, свет, который она чувствовала под своими веками. Нервы натянуты, узел внизу живота, Морана приоткрыла глаза. Дверь в ее комнату была открыта. Ее сердце забилось сильнее.

Она машинально потянулась за ножом рядом с подушкой, но ничего не нашла. Он все еще был у Тристана. Блядь. Не раздумывая, она протянула руку к прикроватной лампе, чтобы защитить себя, как раз в тот момент, когда к ней двинулся большой силуэт. Она открыла рот, чтобы закричать. И шум заглушился из-за подушки, приставленной к ее лицу.

Глава 10

Что они говорили о жизни, мелькавшей перед

глазами в момент расплаты? Они лгали.

У Мораны не происходило никаких вспышек,

никаких моментов из прошлого, вторгшихся в ее разум в эту секунду, ничего, кроме самой первобытной потребности выживания, пробивавшейся вперед, когда подушка начала душить ее. Легкие горели, пытаясь восполнить

кислород, которого им не хватало, Морана боролась с удерживающим ее телом, ее ноги дергались из стороны в сторону. Звуки приглушались подушки. Руки пытались поцарапать и поранить нападавшего. Пальцы коснулись кожи на мускулистых руках, ногти сломались, в открытой борьбе. Боль увеличилась из-за сильного жжения в груди и методичного онемения лица. Паника попыталась втиснуться в ее сердце, и за одну долю секунды ясности Морана поняла, что не может позволить панике победить. Не в тот момент.