Жнец

Морана сглотнула, отчасти от страха, отчасти от желания подзадорить этого злодея или хотя бы попытаться это сделать.

– У меня нет никакого контроля над ним, – напомнила она Данте, сжимая руки в кулаки.

Данте согласился:

– Ты это знаешь. Тристан это знает. А вот кто-то со стороны? У тебя нет контроля, Морана. У тебя есть кое-что получше.

– Что? – прошептала Морана.

– Влияние, – заявил Данте. – Для любого, кто взглянет на вас, станет очевидно, что ты оказываешь на него влияние. И это, Морана, очень сильно огорчит моего отца. Потому что после всего, что он, по его мнению, совершил, Тристан предпочел позволить девушке повлиять на него, да еще и дочери Виталио. Их связывает общее прошлое.

Ой-ой.

– Тебе всегда нужно быть с ним начеку, – предостерег Данте, и от серьезности в его голосе у нее перехватило дыхание. – Он попытается манипулировать тобой, использовать, чтобы подобраться к Тристану. Уж не знаю как, но тебе нужно быть предельно осторожной. Это будет нелегко.

Морана молчала, стараясь подавить приступ тревоги, норовивший захватить ее.

– И не потому, что он хочет сделать Тристана своим преемником. О нет, это удовольствие полностью достанется мне, – процедил Данте с сарказмом, вздохнул и провел ладонью по лицу.

Морана заметила его усталость, и сердце ее сочувственно сжалось.

– А кем ты хотел стать? – Вопрос вырвался у нее прежде, чем она успела сдержаться.

Она ждала, когда Данте взглянет на нее. Его галстук был ослаблен на шее, волосы взъерошены.

Он посмеялся, но взгляд темных глаз оставался напряженным.

– Честно?

Морана кивнула, испытывая любопытство.

– Скульптором.

Услышав его ответ, она удивленно захлопала глазами. Данте уловил это и улыбнулся искренней улыбкой.

– Моя мать была художницей, – тихо пояснил он, погрузившись в воспоминания. – Одно из самых теплых воспоминаний моего детства – о том, как я лепил из глины, пока она рисовала в той же комнате. Она всегда напевала одну и ту же мелодию, и мои руки…

Он замолчал, вырываясь из размышлений. Его взгляд снова стал суровым, и он сделал глубокий вдох.

Морана заметила, что он говорил в прошедшем времени.

У нее защемило сердце, и возникло острое желание взять его за руку и сжать ее. Но она сдержалась, отчего-то зная, что он не оценит этот жест.

– Как я уже говорил тебе однажды, Морана, – прошептал он, – тебе повезло следовать за своей мечтой.

Так и есть.

Морана сидела напротив Данте и обсуждала прошлое человека, травмированного так сильно, что она даже не могла себе представить, думала об оставленной подруге, которую похитили и пытали несколько дней, чтобы выудить информацию, и которая носила на шее оставшийся с тех пор шрам. Думала о давным-давно похищенных девочках, о Луне Кейн – о том, где она могла быть, как она и жива ли вообще. И Морана почувствовала, как ей повезло, что она вообще жива. Ее прошлое было полно одиночества и настоящих ужасов, но не шрамов и безжизненной агонии.

– Хочешь, обниму? – Голос виски и греха пронзил окружающее их пространство.

Взгляд Мораны устремился к стоявшему возле двери Тристану Кейну. На его одежде не было ни единой складочки, свидетельствовавшей о том, что он спал. На лице – невозмутимая маска, не соответствовавшая сказанным им словам. Морана удивилась тому, что не поняла, как он вошел. Обычно она всегда замечала его появление, ее тело ощущало его совершенно непостижимым для нее образом.

Она увидела, как Данте скривил губы в улыбке.

– Отвали, придурок.

Боже, какие же они типичные парни.

В их поведении было что-то невероятно обыденное.

Данте повернулся к ней, а Тристан Кейн подошел к бару и налил себе бокал виски со льдом. Его голубая рубашка плотно облегала мышцы, пока он двигался, а потом прислонился к стене, встав к ним лицом.

– Так или иначе, – произнес Данте, вновь привлекая внимание Мораны, – помни одно: ты будешь гостьей Лоренцо Марони. А значит, придется много притворяться.

Морана кивнула:

– Я хорошо умею притворяться.

Краем глаза она отметила, как Тристан Кейн приподнял бровь, но не удостоила его вниманием.

Данте повернулся и пригвоздил его пристальным взглядом.

– Все готово?

Тот коротко кивнул в ответ, и пространство наполнил голос пилота, велевшего пристегнуть ремни перед скорой посадкой.

Внезапно сердце Мораны забилось чаще, и она, развернувшись в кресле, пристегнула ремень. Она чувствовала, что Тристан Кейн сел рядом, не прикасаясь к ней, но обжигая своим присутствием.

Закрыв глаза, она запрокинула голову и сосредоточилась на дыхании.

Следующий час пролетел незаметно.

Все происходящее казалось нереальным: то, как они благополучно приземлились, как ветер трепал ее собранные в хвост волосы, когда она вышла из самолета и благодарила экипаж, как села в автомобиль, поджидавший их возле полосы вместе с двумя другими.

Морана осмысливала все вокруг: мужчин, выпирающие под пиджаками пистолеты, прекрасный солнечный свет, ветер – все, пока сидела на заднем сиденье машины и смотрела на проплывающий мимо город. Впитывала все как никогда прежде.