Жнец

А это значит, что кто угодно может причинить ей вред и он ни черта не станет с этим делать. Морана знала, что именно вытворял Марони. Она оказалась втянута в битву между ним и сидящим рядом с ней мужчиной, но сделала это по своей воле. Она знала, во что ввязывается.

Именно это и вынудило ее нанести ответный удар.

– А если я хочу, чтобы кто-то ко мне прикоснулся?

Марони устремил к ней удивленный взор. Такого он не ожидал. А потом на его лице возникла хитрая улыбка, от которой Моране захотелось треснуть его по голове.

– Тогда ты получишь больше того, о чем договаривалась, малышка.

Чертов. Ублюдок.

Ее кровь вскипела. Морана собралась встать, но рука, лежащая на ее бедре, сжала ее сильнее, заставляя остаться на месте, велев успокоиться. Впервые за время ужина она посмотрела на Тристана Кейна, закипая от злости от всего происходящего. Но буря, которую она увидела в его глазах, остановила ее. Эти удивительные голубые глаза неотрывно смотрели на Лоренцо Марони, источая столько смертельной угрозы, что у Мораны побежала дрожь по спине. Она осознала, что никогда не сможет ненавидеть Марони так же сильно, как ненавидел его этот человек. И это успокоило ее.

– Мне кажется, единственное, кого ты напугал, отец, так это детей, – сухо заметил Данте со своего места. – Дай им поесть спокойно.

На этой ноте дети принялись спешно набивать рты едой. Взрослые не отставали. Оставшаяся часть ужина прошла быстро, но в воздухе витали остатки напряжения. И все это время Тристан Кейн не убирал руку с ее бедра. Не гладил его, не шевелил ладонью, не делал ничего, а просто держал ее на бедре. Морана еще никогда не испытывала подобного успокоения от прикосновения. Единственный раз, когда она была близка к этому, произошел, когда он поддерживал ее после панической атаки. Но сейчас все выглядело иначе. Сейчас она находилась в здравом уме и осознавала все вокруг, ее эмоции по-прежнему были спутанными, но его прикосновение – не сексуальное, не чувственное, а самое обыкновенное, помогало ей ощущать опору под ногами. Оно заставило ее осознать, как она желала этого ощущения всю свою жизнь, как ее кожа жаждала контакта с другим человеком и никогда его не получала, как сильно она хотела его обыденных прикосновений. Одна только тяжесть его руки на коже позволила Моране почувствовать себя легко – легче, чем прежде.

Закончив ужинать, дети вышли из-за стола и покинули комнату. Несколько взрослых уловили намек и, отказавшись от десерта, поспешили за ними. Морана хотела последовать их примеру и сбежать из удушающего пространства. Но не сделала этого, потому что не сделал он.

– Ты знала, что была здесь много лет назад, Морана? – непринужденно начал Марони, потягивая напиток. – Сидела и играла прямо на этом столе.

Морана ощущала, как Тристан Кейн напрягся рядом с ней, и впервые инстинктивно опустила руку на его бедро в надежде, что ее прикосновение успокоит его так же, как его. Она нащупала напряженные мышцы в его ноге и крепко сжала.

– Отец, – предостерег Данте.

– Однако тогда выдался ужасный день, – продолжил Марони. – Какой же ужасный день. Ты помнишь, Морана?

Она ответила ему расслабленной улыбкой:

– Конечно, не помню. В отличие от вас, я еще не старая, мистер Марони.

Данте закашлялся, чтобы скрыть смешок, и улыбка Марони испарилась от ее насмешки.

– Я и впрямь прожил немало. И у того, что живу до сих пор, есть причина.

Улыбка Мораны не дрогнула.

– Внушение страха.

– Власть.

Морана кивнула, изображая согласие:

– Маразм. Один из признаков старости.

Воцарившаяся за столом тишина была бы пугающей, если бы не ладонь, которая опустилась на ее бедро и слегка его сжала.

– Ты забываешься, девочка, – произнес Марони так тихо, что она смогла уловить его злость.

Она была сыта по горло.

– Позвольте, я кое-что вам проясню. Мне кажется, вы приняли меня за ту, кем можно помыкать, мистер Марони, – сказала Морана со стальными нотами в голосе, выпрямив спину. – Но я не такая. Я ваш ящик Пандоры. Так что на вашем месте я бы очень постаралась сохранить мне жизнь и осчастливить. Ведь как только ящик откроется, ваша власть, ваша империя рухнет, и вы никак не сможете это остановить.

Кьяра Манчини фыркнула, и Морана устремила взгляд к ней. Прикосновение руки Тристана Кейна, сжимавшей бедро, стало неприятным. Сытая по горло ужасным вечером, Морана отодвинула стул и смахнула его руку.

– А теперь прошу меня простить, – обратилась она к Марони.

Не дожидаясь ни от кого ответа, она встала, развернулась и покинула комнату. Вышла на улицу через боковую дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха. Оказавшись на террасе, она огляделась вокруг в поисках тихого места и увидела костер в паре метров с левой стороны и людей, обходивших территорию, с правой. Повернув, Морана обошла дом, вдыхая свежий воздух и заглядывая в темные окна. Те, за которыми горел свет, были зашторены.

– Будь осторожна одна на улице.

Морана остановилась и проследила, как к ней подошел Данте, не сводящий глаз с мужчин у костра.

– Меня уже тошнит, потому что все вокруг велят мне быть осторожной.