Жнец

Не сказав больше ни слова, она развернулась и вышла из дома под прекрасный, теплый солнечный свет. Адреналин все еще бушевал в ее теле, смешиваясь в животе с ядом, выступившим от того, что этот человек до сих пор дышит после всего, что сделал. В глубине души она знала, что он каким-то образом причастен к исчезновению девочек. Он не был непобедимым, и она ему это докажет.

Безмолвная фигура Вина, стоявшего возле одной из колонн дома, заставила ее остановиться. Он молчал, как и в тот раз, когда провожал ее в комнату.

– Ты проводишь меня к дому Данте? – спросила она, отчасти ожидая, что не получит ответа. Однако он удивил ее, тихим голосом произнеся простое «да» в ответ, затем достал солнцезащитные очки из кармана темного пиджака и жестом велел ей идти рядом.

Морана подстроилась под его шаг, пока они шли по территории, и рассматривала все вокруг. Мужчины, которых она увидела из окна, все так же обходили владения. Обширные травянистые поляны тянулись между домом и лесополосой на севере участка, отделявшей озеро и простиравшиеся за ним земли. На западе виднелись два отдельных коттеджа, расположенные почти в разных углах территории: один выкрашен в белый цвет, а второй сложен из красного кирпича. Белый был огромным и стоял дальше, чем красный. Трехэтажный, с плоской крышей и черными коваными перилами на балконах. Дом из красного кирпича был намного меньше, с косой крышей с одной стороны над первым этажом и простым круглым крыльцом.

Они направились к красному.

– Дом Данте – тот, что справа. – Вин нарушил молчание, в котором проходила прогулка, указав на нужное здание. Морана была удивлена сразу двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что он сообщил ей какую-то информацию, а во-вторых, тем, что называл Данте по имени. Отложив эту мысль на потом, Морана воспользовалась возможностью узнать больше.

– А белый позади с левой стороны? – спросила она, стараясь поспевать за его быстрым шагом.

– Это здание для персонала, – сообщил Вин. – Там у них отдельные апартаменты.

Морана кивнула, преисполнившись любопытства:

– А тренировочный центр?

На мгновение Вин замедлил шаг, а потом снова ускорился, искоса поглядывая на нее из-за темных очков. Морана сохраняла невинное выражение лица.

После долгой паузы, во время которой она уже решила, что он не ответит, Вин сказал:

– Он в другой стороне. Советую вам держаться оттуда как можно дальше.

Принято к сведению.

– Почему ты вчера дал мне нож? – задала Морана вопрос, который не давал ей покоя с их последней встречи. – Не подумай, что я не благодарна – очень благодарна, просто не понимаю твои мотивы.

Морана замолчала и захлопала глазами, удивляясь самой себе. Конечно, она бормотала что-то невнятное в своих мыслях. Постоянно. Но сейчас впервые озвучила эту болтовню. Нужно быть более осторожной, гораздо более осмотрительной.

Вин пожал плечами и промолчал.

Так не пойдет.

– Ну серьезно, – не отступала она. – Мне нужно знать, из хороших ли ты парней.

Вин снова бросил на нее взгляд:

– Здесь нет хороших парней, мисс. Но пущу ли я пулю вам в голову? Нет, если вы не перейдете мне дорогу. А кому еще вы ее переходите или не переходите, не волнует ни меня, ни мою пушку.

Ладно, и этого достаточно.

Морана кивнула, радуясь тому, что этот вопрос прояснился. Они подошли к дому Данте, и Вин постучал в дверь. Через несколько мгновений им открыла пожилая женщина с седеющими волосами, добрым, покрытым морщинами лицом и потрясающими зелеными, как у Амары, глазами. Вне всяких сомнений, она приходилась ей матерью. А то обстоятельство, что Данте поселил мать Амары в своем крыле в качестве прислуги, рассказало ей гораздо больше об этом мужчине.

Вин кивнул Моране и матери Амары и ушел, не сказав ни слова. При виде Мораны на лице женщины расцвела широкая улыбка с ямочками на щеках. Чертовски удивив Морану, она протянула руки, огрубевшие после долгих лет упорной работы, и взяла ее за руки, глядя на нее сквозь слезы.

– Моя крошка сказала, что ты ее подруга, – с акцентом сказала женщина. – Понимаешь, у нее нет друзей. Я тебе благодарна.

Чистота сердца этой женщины тронула в глубине души Мораны что-то такое, что она считала давно угасшим – доказательство всеобъемлющей родительской любви. Сжав руки женщины под натиском эмоций, Морана тихо ответила:

– Ваша дочь – самый добрый, самый великодушный человек из всех, кого я знала. Она была мне настоящим, верным другом. И она очень по вам скучает.

Женщина улыбнулась сквозь слезы и убрала руки, чтобы вытереть их. Открыв дверь пошире, она пригласила Морану войти.

– Проходи, дитя, – ласково произнесла она, закрыла за Мораной дверь и повела ее внутрь.

В доме было тепло: его стены, шторы, деревянная мебель, коричневые, красные и кремовые оттенки так и окутывали Морану теплом. Запахи яиц, кофе и пачули сливались в причудливую смесь. В открытые окна врывался легкий ветерок, донося с улицы звон колокольчиков. Дом не походил ни на одно место, в котором она бывала. Теплый. Уютный. Манящий.