Жнец

Свежевала ее колдунья, довольная, будто выиграла в лотерею — медленно, основательно, не спеша. И длилось это с полчаса, не меньше. А может и больше. И все это время я с глухой тоской думал о том, что происходящее реально, и что закончив с колдуньей то же самое проделают и со мной. И внутри у меня все сжималось и холодело.

Когда колдунья передала мне «Пора!» — я даже сначала не понял, что значит это — «Пора», и только когда почувствовал, что нечто тычется в мой мозг, в мое тело, что-то вроде огромного теплого энергетического сгустка, я сделал…мысленно сделал — «вдох». Огромный такой вдох, какой делаешь, выдохнув до предела и потом всасывая до самых золотых мошек в глазах, до звона в ушах, до самого «не хочу!».

Да, я все-таки посильнее колдуньи, это точно. И «объемистее» ее. Я всосал всю ее Силу, всю ее сущность, все, что вылетело из мертвого тела колдуньи, когда ее Ка отправлялось на прогулку по миру. Я всосал ее Ка!

В ушах звенело, тело задергалось в судорогах, это наслаждение было посильнее того, которое я испытал разом убив полсотни людей! Это было невероятное, непредставимое наслаждение! И теперь я понимаю, почему колдуны норовят убить своих так сказать коллег. Один раз испытав такое наслаждение, потом ты всю жизнь будешь стремиться испытать его снова.

Удивительно, почему это рыжий колдун так запросто меня отпустил, не убив и не выпив до дна? И тут же пришло понимание — а может он боялся?! Боялся вступить со мной в открытое сражение?! Ведь на самом деле он едва от меня ушел! Воспользовался готовым порталом и сбежал! Пусть я неумелый, пусть я торопыга, не знающий, как правильно воспользоваться своей силой, но…я по-настоящему силен!

Это как в том анекдоте о дуэли Ильи Муромца и француза, мастера фехтования. Вышли они на дуэль, а француз что-то лопочет, потом подскочил к Илье и мелком нарисовал у него напротив сердца белую точку. Илья удивился, спрашивает Алешу Поповича: «Алешка, чего он там лопочет и рисует, переведи!» Алеша и перевел: «Это он нарисовал мелом, в какое место заколет тебя своей шпагой!». Илья хмыкнул, и говорит: «Алешка, обсыпь его мукой и дай мне мою булаву!»

Вот похоже, что и я так — на уловки не горазд, на всяческие там фехтовальные приемчики не очень, но вбить в землю-матушку какого-то там рыжего демона — это всегда-пожалуйста. Магической силы у меня хватает с избытком, спасибо старому колдуну и маме, меня родившей.

Когда истязательница заметила, что старуха мертва, она даже завопила от досады, и одним ударом мачете снесла ей голову, забрызгав меня кровью и едва не раскроив скулу. Кончик мачете рассек мне кожу, и по шее тут же заструилась кровь.

— Эй, Дамбадзу, это моя жертва! — завопил колдун, у которого на груди я заметил мой бриллиантовый амулет — Я его буду убивать! Ты зачем его попортила?!

— А ты зачем выпил старуху Идж?! — так же яростно завопила молодуха — Я должна была ее выпить, я! А ты выпил! Тогда я выпью твоего фаранджи!

— Фаранджи мой! — колдун показал розовый бриллиант на цепочке — Видишь? Это я с него снял! И фаранджи мой! А Идж я не пил!

— А кто пил?! — колдунья уткнула руки в боки и нависла над обоими колдунами. Она была выше их на полголовы и тяжелее каждого из них килограммов на двадцать. Монументальная бабища!

— Я не пил!

— Я тоже не пил!

Оба колдуна вопили, перекрикивая друг друга, и на них орала колдунья. И все это вылилось в такую какофонию, что хоть уши затыкай. Ко всему прочему вопила и толпа зрителей, с интересом наблюдавших за сварой трех их самых влиятельных членов общества.

Так колдуны орали не менее чем минут десять, затем они утомились, и колдун с моим амулетом оттолкнул бабищу и рванулся ко мне:

— А может это ты выпил Идж, бледный червяк?! Мерзкий фаранджи!

Я чувствовал биение Силы в моем накопителе, она была совсем рядом — потянись, схвати рукой эту розовую каплю, и…и все! Все закончится! Но я не могу. Руки намертво связаны, и я не могу коснуться «капли». Или могу?! Он совсем рядом…рядом…РЯДОМ! Потянись, и достанешь…потянись, потянись!

Колдун был от меня совсем рядом — он приблизил свое выкрашенное белым лицо совсем близко, почти вплотную — ухмылялся, скаля белые зубы, и от него пахло тухлятиной и кровью.

Амулет, подхваченный моей невидимой «рукой», приподнимался все выше и выше, цепочка, сдерживающая его, натягивалась, а я смотрел в ухмыляющееся лицо колдуна и не думал ни о чем, кроме как о невероятном, сметающем все преграды желании коснуться амулета. Завопила колдунья, указывая на поднявшийся амулет, колдун обернулся к ней, видимо, чтобы узнать, чего она хочет, но было уже поздно. Амулет коснулся моей кожи. И я всосал в себя столько Силы, сколько мог. А мог я теперь много! Теперь во мне была еще и колдунья, и я чувствовал, что стал еще сильнее! Не знаю насколько именно, но сильнее!

Первое, что сделал — выплюнул заклинание, которое делало веревки ветхими. Не знаю, откуда оно взялось, это заклинание, но теперь я его знал. И оно не отбирало много энергии.