Жнец

– Сейчас мы называем их телефонами, а не личными мессенджерами, – холодно ответила я.

– Надо же, реальный мир снова использует слово “телефон”, – ответствовал Ястреб.

Глушитель в его телефоне определённо работал, так как женский голос у моего уха начал зудеть о пропаже звука и изображения.

– Кажется, наблюдение немного расстроено, – заметила я.

Прошло около двух минут, пока наблюдение не смирилось с тем, что Ястреб не собирается выключать глушилку, и голос не заткнулся.

– Наконец-то блаженный покой, – выдохнул Ястреб. – Так вот, я не шутил. Я не сказал тебе, что разморозился, только чтобы встретиться с тобой по-настоящему, как Майкл, и я вполне серьёзно предлагал обменяться игровыми именами.

Теперь к моему гневу примешалось смущение.

– Ты точно не потешался надо мной?

– Конечно нет. С самого момента нашей встречи я был впечатлён тем, как ты решаешь проблемы, как продолжаешь бороться, даже если до смерти напугана, как твоё лицо вспыхивает гневом при виде несправедливости. Я хотел признаться, что ты мне нравишься, но ведь ты знала меня только в образе Ястреба Непобедимого.

Он отбросил с глаз тёмную прядь.

– Мне нелегко далось понимание, что ничего нельзя построить на лжи. Я знал, что если хочу надеяться на отношения с тобой, мне стоит прекратить изображать Ястреба Непобедимого и объяснить тебе, что настоящий я – это Майкл.

В первую минуту я не поняла, что он имеет в виду под “прекратить изображать Ястреба Непобедимого” и “настоящим Майклом”, но потом вспомнила, как аккуратно вёл себя Ястреб с восторженными фанатами. Печаль, человечность и уязвимость он проявлял только наедине со мной и Натаном или со старыми друзьями, такими как Ромул, Рем и Кваме.

– Ты думаешь о Ястребе Непобедимом как о публичном имидже, а не как о самом себе? – спросила я.

– Я думаю о Ястребе Непобедимом как о публичном имидже, который вот-вот поглотит мою истинную сущность. Я пытался понять, как же рассказать тебе про Майкла. Боялся, что ты не поймёшь. А ещё больше боялся, что как раз поймёшь и отшатнёшься с отвращением, потому что Ястреб – сияющая легенда, а Майкл – эдакое чудо в перьях.

Он снова пожал одним плечом.

– Когда я решил разморозиться, то понял, что это шанс решить проблему наших взаимоотношений. Мне не придётся рассказывать тебе о Майкле, ты его просто увидишь. Я могу освободиться от публичного имиджа, всех этих наворотов вокруг Игрока-основателя, и встретится с тобой просто как подросток с подростком.

Он помолчал.

– Мой план был следующий. Если тебе понравится Майкл, то я предложу встретиться снова, в Игре. Если ты отклонишь моё предложение, я просто испарюсь, никого из нас не смущая. И пусть даже мне пришлось бы назваться фальшивым именем, я мог договориться с Игротехниками, чтобы все послания пересылались мне.

Я пыталась осознать, что всё происходит на самом деле. Пыталась понять, что же я на самом деле думаю об этом. Пришлось поменять тему.

– Не понимаю, как ты добрался сюда так быстро. Два часа назад я попрощалась с твоим дроидом на остановке, и вот ты уже в комнате. Даже простая разморозка тела заняла бы больше времени, а ты говорил, что оно хранилось в Америке.

– Моё тело уже переместили в медицинский отсек, разморозили и доставили сюда к тому моменту нашего прощания. Я закрыл дверь вагона и сообщил, что готов покинуть Игру. А через секунду открыл глаза на столе, в окружении докторов.

– И долго ты заново привыкал к своему телу? После четырёх сотен лет…

Ястреб рассмеялся.

– Я провёл около часа, приходя в себя, и только потом отправился сюда. Хорошо, что я часто менял тела в Игре, становился то человеком, то призраком, то русалкой, то кентавром. Оставить Игру было не более странно, чем пережить все эти превращения.

Он замолчал, видимо, вспоминая прошедшие века.

– Тогда и сама Игра, и наши тела были довольно примитивными. Я помню, как странно приходилось в течение первых недель. Обоняния не было вообще, и всё, к чему мы прикасались, казалось странно пушистым. А ещё в мире постоянно попадались дыры, где не было ничего, кроме пятен чёрного тумана. – Он покачал головой. – В течение многих лет Игру постоянно совершенствовали. Теперь опыт пребывания в игровом теле настолько близок к реальности, что пробуждение прошло на удивление легко. Движения вполне естественные, хотя ощущения реального тела несколько утомляют. Мы можем есть и пить в Игре, если захотим, хотя в этом нет необходимости, как в реальной жизни, так что это не было слишком странно.

Ястреб покраснел.

– Кое-что далось тяжело… Ну, эти телесные функции по удалению отходов продуктов…

Я рассмеялась.

– Никому и в голову не пришло вставлять это в Игру, – объяснил Ястреб, – пожалуй, скажу Игротехникам добавить эту функцию.

– Похоже, ты фантастически приспособился. Никогда бы не догадалась, что ты – не обычный подросток. А ещё ты классно сбил Томаса, когда тот пытался нас зарезать.

Ястреб состроил самоуничижительное лицо, которое отдалённо напоминало одно из его игровых выражений.