Жнец у ворот

Всей душой я хочу, чтобы брат наконец сказал, что принимает предложение Афии. Быть может, это наш единственный шанс продолжить войну с Империей! Но когда я поворачиваюсь к Дарину, он поднимается и выходит из палатки, бормоча о том, что ему нужен свежий воздух.

– Есть новости от ваших шпионов? – поспешно спрашиваю я Афию, надеясь отвлечь ее внимание от Дарина. – Меченосцы еще не отозвали свои войска?

– Они послали еще один легион из Ущелья Ателлы в пустыню кочевников, – отвечает Афия. – Арестовали по ложным обвинениям несколько сотен человек из клана Нур: мошенничество, перевозка контрабанды и, одним небесам ведомо, что еще. Ходят слухи, что они планируют везти узников в имперские города и продавать их, как рабов.

– Но ведь кочевники защищены законом! Договор, заключенный с ними Императором Таиусом, в силе уже пять веков!

– Император Маркус плевать хотел на договор, – хмуро отвечает Афия. – И это еще не самое худшее. В Садхе какой-то легионер убил кеханни племени Алли.

Я поражена до глубины души и не могу этого скрыть. Кеханни – хранители преданий и истории кочевников, они неприкосновенны. Выше их рангом только залдары, вожди. Убийство кеханни равнозначно объявлению войны.

– Племя Алли после этого напало на ближайший к ним гарнизон меченосцев, – продолжает Афия. – А Империи только это и было нужно. Командующий гарнизоном Маска обрушился на племя, как молот на наковальню, и теперь все до единого Алли либо мертвы, либо в тюрьме. Племя Сийяд и племя Фози поклялись отомстить Империи. Их залдары приказали атаковать имперские деревни. Убито около сотни меченосцев, и среди них – не только солдаты.

Она многозначительно смотрит на меня. Если кочевники убивали мирных жителей меченосцев – детей, женщин, стариков – месть Империи будет страшной.

– Они провоцируют нас. – Афия тоскливо смотрит на небо. – Пытаются нас ослабить. Нам нужна сталь, Лайя. Подумайте над моим предложением.

Она накидывает плащ, чтобы выйти наружу, и на миг задерживается у откинутого полога палатки.

– Но думайте быстро. Что-то грозное близится. Я чувствую это в воздухе, даже в собственных костях. И речь не только о нападениях меченосцев.

Предостережение Афии не дает мне покоя всю ночь. Перед самым рассветом я решаю оставить попытки уснуть и выскальзываю из палатки. Я пробираюсь туда, где несет караул мой брат.

Призраки Земель Ожидания беспокойны. Очевидно, что их раздражает и злит наше присутствие. Мучительные стоны мешаются с воем холодного северного ветра. Это настоящий ледяной хор, от которого волосы встают дыбом. Я поплотнее запахиваю на плечах плед и сажусь рядом с братом.

Мы сидим молча, глядя на верхушки деревьев Земель Ожидания. Небо над ними постепенно из черного делается темно-синим, а на востоке разгорается бледный рассвет. Через некоторое время Дарин все же нарушает молчание.

– Ты хочешь знать, почему я больше не могу делать оружие?

– Ты не обязан говорить об этом, если не считаешь нужным.

Мой брат сжимает кулаки и снова разжимает их – привычка, которая появилась у него в раннем детстве. Он левша, и на его левой руке недостает среднего пальца и мизинца.

– Материалы достать несложно, – говорит он. Стоны призраков становятся еще сильнее, и ему приходится повышать голос. – Проблема в самом процессе. Это очень сложно. Как составить нужную смесь металлов, как ковать, когда остужать клинок, как его полировать… Я помню многое, но… – Он щурится, словно пытаясь разглядеть что-то очень далекое. – Но еще больше я забыл. В тюрьме Кауф, в камере смертников, я словно проваливался в безвременье, целые недели исчезали. Я не могу вспомнить лица отца, бабушки… – Его слова еле слышны из-за криков призраков. – Что, если твоя подруга Иззи умерла напрасно? А родные Афии погибли ни за грош? Что, если даже сам Элиас обещал отдать себя служению Ловца Душ просто так? Вдруг выкованное мной оружие будет ломаться?

Я могла бы сказать ему, что этого не может быть. Но Дарин всегда чувствует, если я лгу. Я просто беру брата за левую руку, сильную и покрытую мозолями.

– Есть только один способ это узнать, Дарин, – говорю я. – Мы не можем сделать это, пока не…

Меня перебивает особенно громкий крик боли, который доносится из Леса. Верхушки деревьев трепещут, земля содрогается. Меж стволов я вижу странную белую вспышку. Призраки вопят.

– Что там происходит? – Дарин морщится от этого ужасного звука. Обычно мы игнорируем стоны призраков, но сейчас я зажимаю ладонями уши. Так громко они кричат.

Через некоторое время я понимаю, что призраки издают не бессвязные звуки. В их криках слышится одно конкретное слово. Они повторяют его сквозь боль, и это мое имя…

«Лайя! Лайя! Лайя!»

Мой брат тоже это слышит и тянется к мечу, но голос его спокоен – таким тоном он всегда говорил до Кауфа.

– Помни, что говорил Элиас. Нельзя верить призракам. Они завывают, чтобы смутить нас.

– Но ты прислушайся, – шепчу я. – Слушай, Дарин.