Жнец у ворот

– Элиас Витуриус, – обращается ко мне странный полупризрак на садейском. – Она никогда не любила тебя и не хотела брать. Зачем ей была лишняя забота, писклявый крошка? Единственная причина, по которой она тебя приняла, – это страх дурного глаза. Что ты принес нам, кроме зла и страдания, кроме смерти и разрушения…

Я содрогаюсь. Ребенком я всегда боялся, что Дядюшка Акби думает обо мне что-то подобное. Но вслух он таких вещей никогда не говорил.

– Иди сюда, иди и смотри, что постигло нас из-за твоего промаха! – Привидение скользит вперед, к стойбищу Саиф, где на раскладных кроватях лежат шестеро кочевников. Похоже, что все они мертвы.

Среди них лежит и Дядюшка Акби.

– Нет… о нет! – Я бросаюсь к его телу. Проклятье, где же остальные члены клана Саиф? Где Мама? Как это могло произойти?

– Бану аль-Маут! – рядом со мной появляется Аубарит. При виде меня она разражается слезами. – Я ходила к лесу не меньше дюжины раз, призывая тебя! Ты должен нам помочь! – она говорит сквозь рыдания. – Кочевники впадают в безумие. Больных так много…

– О преисподняя, что случилось?

– Две недели назад, как раз после твоего ухода, к нам начали присоединяться другие племена. Они прибывали медленно, постепенно. Кто-то потерял факиров и больше не знал, как отправлять дальше своих мертвых… Я помню, как мне было тяжело, когда дедушка умер… А потом, всего два дня назад…

Она трясет головой.

Да, как раз когда я исчез в лесу.

– Два дня назад призраки умерших перестали покидать нас. Мертвецы не умирают, их рух – их души – не покидают тел. Даже те, чьи раны смертельны, не могут отойти с миром. И эти мертвые… они просто чудовищны, – факира содрогается. – Они мучают своих близких. Заставляют людей кончать с собой. Твой… твой дядюшка – один из них. Сам посмотри, что случилось. Те, кто пытался убить себя, все равно не могут умереть!

Передо мной появляется тощая фигура. Она просто бросается мне в объятия из кибитки неподалеку. Я ни за что бы ее не узнал, не подай она голос – изможденный, но все равно такой мелодичный, такой наполненный историями.

– Мама, это ты? – Небеса, да она превратилась в собственную тень! Я хочу обрушить страшные проклятья на голову тех, кто довел ее до такого состояния. Я вижу обтянутые кожей кости, которые раньше были сильными, полными руками, ввалившиеся щеки вместо красивого круглого лица… При этом она смотрит на меня с таким же изумлением, как я на нее.

– Аубарит Ара-Насур сказала мне, что теперь ты живешь в Лесу, среди духов, – говорит Мама. – Но… но я до сих пор в это не верила.

– Мама… – По традиции я должен разделить с ней скорбь по Дядюшке Акби. Так я смогу принять часть ее боли на себя. Но на это сейчас нет времени. Я просто беру ее руки в свои. Они такие холодные… руки, которые всегда были горячими. – Ты должна сказать племенам, чтобы они поскорее разъехались в разные стороны. Очень опасно сейчас оставаться всем вместе. Ты слышала барабаны?

При виде ее удивленного лица я понимаю, что ни она, ни остальные члены племени понятия не имеют о замыслах меченосцев.

А ведь Империя уже сейчас планирует что-то против кочевников, о чем они не подозревают!

– Аубарит, – обращаюсь я к факире. – Мне нужно найти Афию…

– Я здесь, Бану аль-Маут, – формальное обращение Афии коробит меня. Кочевница подходит ко мне подавленная, с опущенными плечами. Я хочу спросить ее, как там Джибран, но часть меня боится узнать правду о ее брате. – Новости о твоем прибытии быстро распространились.

– Пошли разведчиков повсюду, кроме Леса, – говорю я ей. – Думаю, меченосцы готовят нападение. Удар будет сильным, вам нужно подготовиться.

Афия качает головой. Она так сильно изменилась! Прежняя Афия, гордая и упрямая, исчезла.

– Как мы можем готовиться к войне, если наши собственные мертвые отказываются умирать и мучают нас?

– Об этом мы подумаем, когда будем точно знать, что происходит, – быстро отвечаю я, хотя у меня нет ни малейшего понятия, что делать. – Может быть, я ошибаюсь и меченосцы просто устраивают обычную муштру у себя в гарнизонах.

Но я, увы, не ошибаюсь, и Афия тоже об этом знает. Она быстро отходит к своим людям. Вокруг собираются кочевники, и Афия начинает отдавать приказы. Джибрана в числе собравшихся я не вижу.

Я смотрю на стойбище – как же здесь много народа! И все же…

– Аубарит, Мама, – обращаюсь я к ним, – скажите, вы можете увести к югу хотя бы часть соплеменников? Велеть им рассеяться по пустыне?

– Они не пойдут, Элиас. Твой дядюшка созвал маджилис. Но еще до начала совета трое вождей других племен сошли с ума, погруженные в безумие духами. Двое бросились в море, а твой дядя… – Глаза Мамы наполняются слезами. – Все слишком испуганы, чтобы расходиться. Они по-прежнему верят, что сила в численности.