Жнец у ворот

Может, и следует ей сказать. Хотя она наверняка попытается отговорить меня от этого плана. Она ведь любит меня, а любовь ослепляет. Так что я просто осторожно отстраняюсь, не глядя ей в глаза.

– Мама, поверь, тебе не нужно этого знать.

Когда я покидаю стойбище, Маут призывает меня с такой силой, что мне кажется – сейчас он просто утащит меня в Лес. Как тогда, когда джинны перенесли меня к Лайе.

Но это единственный выход.

Впервые я убил человека, когда мне было одиннадцать. Лицо моего врага – это была женщина – преследовало меня много дней после убийства. Я слышал ее голос. А потом я снова убил человека. И еще одного. И еще. Довольно скоро мне перестали являться их лица. Я перестал постоянно думать о том, как их могли звать, были ли у них родные и друзья. Я убивал, подчиняясь приказам. Потом, когда освободился из Блэклифа, то убивал просто для того, чтобы остаться в живых.

Когда-то я помнил точное число убитых мной людей. Теперь уже не помню. Где-то на моем долгом пути часть меня научилась забывать, это перестало быть важным. И эту часть себя мне сейчас нужно привести в действие.

Пока я обдумываю свой план, связь между мной и Маутом слабеет. Он не дает мне магии, но хотя бы позволяет идти, куда я хочу, не испытывая боли.

Армия меченосцев стоит лагерем на невысоком плато. Их палатки чернеют на фоне бледной пустыни, походные костры горят в теплой ночи, как звезды. Мне понадобилось полчаса, чтобы вычислить, где в лагере палатка командира, и еще пятнадцать минут – чтобы спланировать свое вторжение, а заодно и отступление. Меня знают в лицо, но большинство считает меня умершим. Они никак не ожидают меня встретить, и в этом мое преимущество.

Между палатками лежит густая тень, и я перебегаю от одной к другой, пробираясь по лагерю. Командир расположился в самом центре, его палатку явно ставили в спешке и на скорую руку. Вместо полагающегося пустого пространства вокруг нее наставлены палатки солдат. Попасть туда непросто, но возможно.

Когда я приближаюсь, приготовив отравленные дротики, часть меня отчаянно сопротивляется тому, что я собрался сделать.

«Победа – или смерть, – звучит в голове голос Коменданта. Старое воспоминание… – Третьего не дано».

Я всякий раз вспоминаю об этом, когда собираюсь убивать. Даже когда я охотился на Масок, чтобы Лайя могла освобождать узников из призрачного каравана, даже тогда я чувствовал это внутреннее сопротивление. Мне было трудно это делать. Мои враги будут убиты, но вместе с ними умрет и частичка меня.

Поле боя – мой храм.

Я подбираюсь к командирской палатке и вижу, что в ней есть небольшой отсек, скрытый от посторонних глаз. Я осторожно и беззвучно прорезаю ткань и сморю в щель. За столом сидят пятеро Масок, включая командира. Они ужинают и обсуждают план грядущих действий.

Да, они не ожидают увидеть меня, но все же они Маски, нельзя их недооценивать. Мне нужно действовать быстро, прежде чем они поднимут тревогу. Нужно сперва вырубить их дротиками, которые дала мне Афия.

Клинок – мой жрец.

Я должен это сделать. Я должен обезглавить армию. Тогда у кочевников будет шанс спастись. Иначе эти Маски будут убивать моих сородичей. Мою семью. Убивать, мучить, обращать в рабов.

Танец смерти – моя молитва.

Но даже понимая, что сделают эти Маски, если я не расправлюсь с ними первым, я не желаю им зла. Не хочу быть частью этого кровавого мира, полного насилия и мести. Я не хочу быть Маской.

Смертельный удар – мое освобождение.

Мои желания не имеют значения. Эти люди должны умереть. Кочевников нужно защитить, а свою человечность мне необходимо побороть. Я увеличиваю разрез и вхожу в палатку.

И отпускаю на свободу своего внутреннего Маску.

35: Кровавый Сорокопут

Через неделю после того, как Маркус сломал руку Ливви, Харпер наконец возвращается из Архивного Чертога, где проводил каждую свободную минуту с тех пор, как получил мой приказ.

– Архив как раз собрался переезжать, – объясняет он. – Кругом страшный бардак. Все покрыто записями дат рождений, генеалогиями, списками… Рабы-книжники пытаются поддерживать порядок, но они же не умеют читать, так что ничего не могут правильно сделать.

Он кладет на мой стол стопку свидетельств о смерти и падает на стул напротив меня.

– Ты была права. За последние двадцать лет насильственной смертью умерло десять татуировщиков, все они жили в городах, где служила тогда Комендант. Один погиб совсем недавно, неподалеку от Антиума. Места жительства других самые разные, от земель кочевников до Дельфиниума. И я нашел кое-что еще.

Он протягивает мне список имен. Их всего тринадцать, и это сплошь патриции из известных кланов. Я узнаю два имени, этих двоих недавно нашли мертвыми здесь, в Антиуме. Помню, что я читала эту новость две недели назад, как раз когда Маркус отправил меня в Навиум. Еще одно имя тоже кажется знакомым.

– Даэмон Кассиус, – произношу я вслух. – Откуда я знаю это имя?