Жнецы Страданий

Темнота отозвалась неодобрительным цоконьем:

— Вью-у-уд… Не-е-ет… Не Вьюд.

От этого голоса, а самое главное от того, как звучал он в этой полной мрака и тишине комнате, в сердце послушницы вкрался страх. Волна ледяных игл рассыпалась по спине и рукам. От ужаса свело горло.

И в этот самый миг короткие волосы на темени грубо сгребла сильная рука, девушку дернули, стащили со скамьи, швырнули на пол. Рухнув по ледяные каменные плиты, рассадив в кровь локти, Лесана поняла, что не может ни закричать, ни даже застонать. И мужчина, возвышающийся над ней, знал это.

Выученица Клесха распахнула глаза, вцепилась в широкое запястье и забилась, пытаясь вырваться. Жалкая, глупая девка, от ужаса не помнившая себя. Вторженец тихо рассмеялся и склонился к жертве. Его лицо было страшным. Каменно спокойным и страшным.

Донатос изо всей силы дернул послушницу, принуждая запрокинуть голову. Она задохнулась от боли, но смогла только едва слышно захрипеть. Сильная рука держала крепко. Послушница не могла встать с колен, лишь изгибалась, словно склоненное до земли дерево. А крефф молчал.

Мягко прошелестел, выскальзывая из ножен клинок. Острое лезвие захолодило кожу на лбу, медленно спустилось вдоль виска по скуле к шее, кольнуло неистово бьющийся живчик, поползло по ямочке между ключицами, опустилось к вороту рубахи. Треск разрезаемой ткани и новый рывок за волосы.

Лесана выгнулась дугой, содрагаясь от боли и ужаса, располосованная рубаха сползла к локтям.

И вдруг хватка железных пальцев ослабла. Мужчина по-прежнему возвышался над жертвой, но более не пытался удерживать.

— Неужто это ты? — негромко спросил он. — Отважный боевой маг… Чего ж трясешься? Поди и штаны намочила от ужаса, а?

По лицу девушки ползли слезы.

— Запомни, дура, — склонившись к самому ее уху, прошептал крефф. — Я некогда из твоего наставника дух вышиб. А уж из тебя-то…

От этого тихого ледяного голоса тело жертвы сковало оцепенение. Словно каждая жилка застыла, сведенная судорогой страха.

— И никогда больше. Ни-ког-да не смей на меня кидаться.

Выученицу начала сотрясать дрожь и к своему только усугубившемуся ужасу она просипела:

— Я когда-нибудь стану сильнее… Пожалеешь, что на свет выродился…

Зря. Ох, зря она это сказала. Ох, не к месту. Да и не тому человеку. Но поняла это Лесана слишком поздно — только через миг после того, как слова слетели с языка. И тут же мир застила боль.

Удар под дых. Один, другой, третий.

Перед глазами все поплыло, воздух в легких кончился, тело извивалось, пытаясь скорчиться в судороге страдания, но крефф не отпускал, лишал возможности сжаться в комочек, прикрыться от ударов.

И слепая паника затопила сознание, потому что девушка поняла, наконец, что ее теперь будут не бить и даже не убивать… А она не могла рвануться, ничего не могла. Не могла даже дышать, и перед глазами все плыло.

За волосы Донатос вздернул свою жертву с каменного пола.

Холодное лезвие ножа прижалось к горлу, а потом… поползло медленно-медленно от шеи к ложбинке груди. Царапало кожу, опускаясь ниже, к пылающему от боли напряженному животу, к гашнику штанов.

Лесана не слышала ничего кроме грохота сердца в ушах, кроме собственного свистящего дыхания и ощущала лишь скольжение острого железа по телу. А в горле было сухо-сухо.

— Говорила, будто не боишься, — наклонившись к ее застывшему от ужаса лицу, тихо сказал крефф. — А на деле никто тебя как надо и не пугал.

Лезвие ножа скользнуло под штаны.

По телу выученицы прошла волна крупной дрожи. А потом девушка застыла, боясь движения клинка, ощущая обнаженным телом его холод и остроту. Нажмет посильнее и…

Донатос рывком перерезал гашник и одновременно с этим еще раз дернул послушницу за волосы. Она снова выгнулась дугой, хрипя от ужаса. Забилась, попыталась вывернуться, но новый удар в живот усмирил взбунтовавшуюся выученицу.

Все так же за волосы мучитель поволок жертву к окну и швырнул на стол, Лесана рухнула, оглушенная. И в тот же миг крефф несколько раз ударил девушку лицом об скобленые доски.

У нее не было сил сопротивляться, не было возможности вырваться, от ужаса и боли мутилось сознание. Снова удар и снова ее тянут за волосы, заставляя задыхаться. Рывок! Глухой гортанный хрип, рвущийся с губ, резкая боль, затмевающая собой все вокруг. Снова рывок. Рывок. Рывок. Рывок. Боль. Боль. Боль. И снова тянут за волосы. И опять она хрипит. Рывок. Боль. Рывок. Боль.

— Ты боишься, — хрипло говорит ей на ухо мучитель. — Ты всего лишь девка, в которой всегда живет страх пред мужиком.

Рывок. Боль.

— И твой первый раз. Будет вот таким.

Рывок. Боль.

— И ты запомнишь его на всю жизнь.

Рывок. Боль.

— И второй раз будет таким же.

Рывок. Боль!

— И третий. Я буду приходить, когда захочу. А ты будешь скулить, бояться и умолять. Будешь плакать. И навсегда запомнишь, что кидаться на меня опасно.

Рывок. Рывок. Рывок. БОЛЬ!!!

Он нарочно отшвырнул ее с такой силой, чтобы она еще раз ударилась лицом об стол и растоптанная, раздавленная сползла на пол.

Крефф неторопливо привел себя в порядок.