Жнецы

Через несколько секунд после его ухода бита снарядом влетела Маленькому Тому в окно. Дождем посыпались на пол стекла. Было слышно, как снаружи, взревывая движком, срывается с места небольшой грузовик. Увы, когда Маленький Том доковылял до дороги, машины уже и след простыл. Он так и не узнал, кто подвез того нигера к его заведению. Досадно. Это воспоминание еще долго угнетало Тома – даже после того, как он установил, кто был тот парень, и сумел довести это до тех, у кого были свои основания с Луисом разделаться. Ну а потом, с годами, память о том нападении как-то поиссякла.

Вообще, память Маленького Тома к той поре во многом выцвела: началась деменция, хотя он и пытался ее скрывать от завсегдатаев своего убогого заведеньица, все больше хиреющего вместе с хозяином. Так что когда паренек в конце концов возвратился уже зрелым мужчиной и заставил Маленького Тома сполна рассчитаться за содеянное с Эрролом Ричем, тот уже не мог узнать в Луисе того единственного цветного, что когда-то поднял на него руку.

Причиной же, по которой Луису столько времени понадобилось на то, чтобы отомстить за смерть Эррола Рича, была элементарная удаленность. Как Луис любил повторять Ангелу: «Эта гнида стоила того, чтобы ее раздавить, но не стоила таких командировочных расходов». А потому Луис просто дожидался, когда в тех краях подвернется оказия, чтоб было проще и сподручней.

Впрочем, это было уже много-много позже. Сейчас же парень держал путь на запад и не останавливался, пока глаза не увидели, уши не услышали, а ноздри не учуяли могучее дыхание океана. Там Луис обрел себе место в жизни и избрал поприще. И там же ждал, когда за ним придут.

Глава 10

На встречу с Гэбриелом, назначенную в «Нейте», Луис прибыл чуть раньше времени. Вообще появляться раньше срока на подобных встречах он не любил. Луис всегда предпочитал, чтобы дожидались именно его. Так или иначе, это дает пускай и незначительное, но все же преимущество, даже в несущественных на первый взгляд встречах. Элемент психологии. Казалось бы, какие условности, а уж тем более предосторожности могли существовать между ним и Гэбриелом – ведь столько лет пробыли бок о бок, – но оба четко понимали, насколько неоднозначны их отношения. Ровней они ни в коем случае не были. И хотя Гэбриел в каком-то смысле заменил Луису отца, долгое время держал его при себе ближе всех, еще мальчишкой взяв под крыло и обучив выживать в мире за счет своих отточенных, доведенных до совершенства задатков, оба понимали, зачем Гэбриел это сделал.

Если инстинкты Луиса рассматривать как своего рода развращенность, а его тягу к насилию вплоть до убийства расценивать не как силу характера, а как моральную слабость, то получается, что Гэбриел эту развращенность эксплуатировал, углубляя ее и совершенствуя с целью превратить Луиса в орудие, которое можно эффективно использовать против других. Луис был не настолько наивен, чтобы отрицать: не встреть он Гэбриела, он бы не уберегся от себя самого. И не войди Гэбриел в его жизнь, он бы уже давно был мертв, а за свое спасение он отдал назначенную покровителем цену. И когда Луис – последний из Жнецов – от Гэбриела ушел, то сделал это без сожалений, не оглядываясь назад. Но при этом он еще долгие годы осознавал, что есть такие, кто предпочел бы заглушить его навсегда, и среди этих людей мог находиться непосредственно сам Гэбриел.

Старик был частью жизни Луиса дольше, чем все, кого он когда-либо знал, за исключением разве что нескольких женщин, оставшихся из его родни (он и их, кстати, держал на расстоянии, успокаивая свою совесть тем, что они его стараниями не нуждаются больше в деньгах, и понимая заодно, что им его передачи, в общем-то, без особой надобности, а посылки он шлет скорее для собственного, чем для их успокоения). Гэбриел же был с ним с самых непростых лет его, Луиса, переходного возраста, а затем всю его взрослую жизнь, пока тот не отделился. И вот теперь они снова вместе – один уже в пике среднего возраста, а другой в пике по направлению к старости. Оба росли и старели друг у друга на глазах, и Луису теперь даже странно осознавать: на момент начала их знакомства Гэбриел был моложе, чем Луис сейчас.

Луис поглядел на часы. То, что он прибыл чересчур рано именно на эту встречу, претило особенно: Луис не испытывал желания ждать. Внутри постепенно росло, скапливалось напряжение, но рассеять его он не пытался, угадывая в этом состоянии предвкушение. Луис знал, что впереди конфликт и насилие, и ум с телом к нему готовились. Напряжение тут – неотъемлемая часть, и это хорошо. Месяцы обыденности, безделья, нормальной жизни подходили к концу. Даже когда они с Ангелом в начале года ездили в Мэн помочь Паркеру с тем мстителем, Мерриком, спецуслуги Луиса фактически не понадобились, а потому в Нью-Йорк он возвратился угрюмым и разочарованным. В Мэне напарники были почетным караулом, да и только.