Жопочка, или Больной ублюдок

     Раздался, вперемешку с хохотом, ушераздирающий писк. Сначала, ее ножки, стопами засучили по его почкам, потом выпрямились, и затряслись так, будто по телу пошел разряд тока.

– Хватит! Все-все. Хватит! Ну, хватит! Пожалуйста, все! – сквозь смех умоляла она, и все ее содрогающееся тело норовило перевернуться на спину. Отдаленно, она напомнила ему беспомощную, дергающуюся рыбку, выброшенную буруном на морской берег.

    Не выпуская с кольца рук, он позволил ей перевернуться, но лишь ради того, чтобы ко всему прочему, задудеть в ее шею. Ко звукам хохота и писка прибавился третий, попукивающий звук.

– Ну, все! Ну, все! Ну, все! – ее лицо потянулось к потолку, словно рука к руке помощи. Карие глаза полезли с орбит. Ротик осклабился и застыл как на безумно-хохочущим манекене. Расплывшиеся, в натянутой улыбке, щечки, походили на две запятые. Она поперхнулась, громко проглотила слюну, потом жадно проглотила воздух, надсадно отдышалась, и вновь завопила, охрипшим голосом:

– Пожалуйста! Пожалуйста! – ребра начинали побаливать, только эти отголоски боли, были ничто по сравнению с невыносимой щекоткой – хватит! Прошу тебя, Хватит!

Но, ему было все равно. Он хладнокровно продолжал дуть в ее шею, и щекотать ее ребра. Его правое колено протиснулось сквозь бедра, и коснулось теплой как блок от неродной зарядки iPhone, и нежной как лепесток орхидеи, ее чудненькой, писички.

– Пись-пись-пись, моя Жопочка!

– Нет! Пожалуйста! Не надо!

– Пись-пись-пись, моя вкуснятинка!

– Прошу тебя! Милый мой! Родненький!

– Ну, давай же, Жопочка…

– Нет! Прошу… – и вдруг, обрывисто смолкла.

     Наконец-то, он получил то, чего так настойчиво от нее добивался: на колено ему брызнула, долгожданная, горячая струйка.

– В-о-о-т – протянул он, высунул из-под нее руки, и уперся на них как горилла – моя сладкая. Вот видишь. Ничего такого страшного в этом нет – оба почувствовали как под ними, теплом омочилась простыня. От стыда, она ладонями закрыла свою моську. Он, широко улыбнулся.

– Ну вот, моя Жопочка. В этом нет, ничего такого, страшного. Видишь, я никуда от тебя не ушел. Не бросил. Я же говорил, мне это не важно – попытался носом разомкнуть ее ладони (хотел губами подобраться к щербинке и чмокнуть), но Жопочка не поддалась ему. Не раскрывая лица, она отдернулась вправо:

– Отстань от меня, отстань! – всхлипнула и громко заплакала.

В принципе, он ожидал подобной реакции. Прилег ей на грудь. Дождался, пока плач немного утихнет. Зашептал виноватым голосом:

– Прости…прости Жопочка. Ты бы по-другому не поверила мне. А сейчас я лежу рядом с тобой, и ни капли не брезгую – он все-таки развел ее руки (она успокоилась) – и мы, точно не будем спать на разных кроватях, моя Жопочка. С завтрашнего дня мы постелем клеенку, и все будет замечательно – подтер большими пальцами ее слезы, сдавил губы 8-кой, и горячо поцеловал их:

– Вскуснятинка.

– Я все поняла, милый мой – тихонько заговорила Жопочка – теперь я все поняла, правда – она мило улыбнулась, как бы давая понять, что не врет – теперь, я не против. С этого дня мы спим с тобой вместе. Прекрасно. Но все же, сделай мне одолжение… давай поменяем простынь.

     Он подозрительно насупил брови, и решительно бросил:

– Нет – одной рукой потянулся за одеялом, взволок его на кровать, расправил, прильнул телом поплотнее к любимой, и укрылся вместе с ней. Они лежали, нос к носу. Размеренно сжимая-разжимая пальцы, он массажировал ей попку.

– Это все будет завтра, Жопочка. А сейчас, спи. Я знаю, что люди, которые писсаются во сне, не вскакивают посреди ночи, чтобы поменять простынь. И я вижу по твоим глазам… моим миленьким глазкам, как ты устала и хочешь спать. Я уверен, тебе самой все равно, мокрая под тобой простыня или нет, а заменить ее ты хочешь только потому, что тебе передо мной за что-то там стыдно. Но блин. Я все это устроил не для того, чтобы мы сейчас спали на сухой кровати. Я хочу доказать тебе, что мне все это неважно. Ну, вот мокро под нами и что? Я не вижу в этом никакой трагедии и знаешь, даже напротив – это все, как будто бы мило, что ли. Честно, мне даже нравится. В конце концов, это ведь твоя моча, а не чья-та. А все, что твое, для меня как манна небесная, Жопочка.

    За эти слова, она отблагодарила его, самой, что ни на есть счастливой улыбкой и он торжествующе, улыбнулся в ответ. Напоследок он лениво поцеловал ее, едва прикоснувшись губами, и такое бесстрастие означало, что пора уже спать. Еще какое-то время они бережно терлись кончиками носов, наслаждаясь, теплым, разделенным между собой воздухом и тихим, убаюкивающим дыханием друг друга.

     В окне забрезжило, и ночник потускнел.