Жоржи Амаду. Капитаны песка

      Появление Педро Пули предотвратило назревавшую драку, спорщики разошлись. Только Хромой все никак не мог успокоиться, с усмешкой цедил сквозь зубы что-то язвительное в адрес Кота. От этого занятия его отвлек Педро, позвав вместе с Длинным и Профессором на совет.

      ... Какое-то время все четверо сидели молча. Хромой, смакуя, курил бычок дорогой сигары. Жоан Длинный вглядывался вдаль, туда, где в дверном проеме за кромкой песка виднелась узкая полоска моря.

      Наконец Педро Пуля сказал:

      - Сегодня я говорил с Гонзалесом, хозяином 14-го ломбарда...

      - Что, ему опять нужна золотая цепочка? В прошлый раз... - не дал ему договорить Хромой.

      - Нет, сейчас ему нужны шляпы. Только фетровые. Соломенные не подходят, на них нет спроса. И еще...

      - Чего еще ему надо? - снова вмешался Хромой.

      - Он говорит, что слишком поношенные тоже не нужны.

      - Много хочет. Если бы хоть платил, как следует.

      - Ты же знаешь, Хромой, Гонзалес - парень надежный, трепаться не станет. Может, платит он и не больно хорошо, зато нем, как могила. Из него и крючком ничего не вытянешь.

      - Но платит-то он всего ничего. А трепаться не в его интересах. Если раскроет рот, то никакая "лапа" не вытащит его из тюряги.

      - Ладно, Хромой, не хочешь участвовать в деле, уходи, не мешай нам обмозговать все как следует.

      - Да нет, я не отказываюсь. Просто я думаю, не стоит связываться с этим мошенником-гринго¹. Но если ты хочешь...

      - На этот раз он обещал заплатить лучше. Это дело выгодное. Только шляпы должны быть фетровые и новые. Вот ты, Хромой, и занялся бы этим с кем-нибудь из ребят. Завтра вечером сюда придет человек Гонзалеса и принесет деньги.

      - Хорошее место для этого - кинотеатр, - сказал, обернувшись к Хромому, Профессор.

      - Нет, уж лучше на Витории. - презрительно хмыкнул Хромой. - Там публика шикарная. Полчаса - и шляпы обеспечены.

      - Охраны там тоже хватает.

      - Дворника испугался? Если б хоть легавые... А дворник - это так, в догонялки поиграть. Идешь со мной, Профессор?

      - Иду. Да мне и самому нужна шляпа.

      Педро Пуля подвел итог:

      - За операцию отвечаешь ты, Хромой. Бери, кого хочешь, только Длинного и Кота оставь - мне они завтра нужны для другого дела. - Педро повернулся к Длинному. - Это дело Божьего Любимчика.

      - Да, он мне говорил. И еше сказал, что придет завтра на капоэйру. Хромой уже собрался уходить (он хотел обсудить с Фитилем, кого они возьмут завтра с собой за шляпами), когда Педро напомнил ему:

      - Слушай, Хромой, предупреди ребят: если кто-то засыплется, пусть смывается в другую сторону. Не вздумайте привести сюда хвост.

      Педро попросил у Длинного сигарету и отправился на поиски Кота, чтобы обговорить завтрашнее дело. Вернувшись, он лег рядом с Профессором, который опять уткнулся в книгу, и читал до тех пор, пока свеча не догорела и темнота окутала

      ¹ гринго - иностранец.

      барак. Жоан Длинный не спеша пошел на свое место и лег у двери с кинжалом за поясом.

      Хромой нашел Фитиля в его углу. Фитиль был очень худым и высоким, с изможденным желтоватым лицом, глубоко запавшими глазами и большим неулыбчивым ртом. Для начала Хромой язвительно поинтересовался, успел ли Фитиль помолиться, и только потом приступил к делу. они обсудили, кого возьмут завтра с собой, наметили план действий и разошлись.

      Фитиль отправился на свое обычное место. Он обосновался в углу барака, где аккуратно разложил свои пожитки: старое одеяло, подушку, украденную из отеля, куда он проник, поднося чемоданы какому-то туристу, брюки, которые надевал по праздникам с линялой, но довольно чистой рубашкой. К стене маленькими гвоздиками были прибиты два образка: один - святого Антония с младенцем Иисусом на руках (христианское имя Фитиля было Антонио, и он слышал, что его святой был бразильцем), а другой - Богородицы Семистрельной с пронзенной стрелами грудью. За эту иконку был засунут увядший цветок. Убедившись, что цветок уже ничем не пахнет, Фитиль положил его в ладанку, которую носил на груди, а из кармана старого пиджака достал красную гвоздику, сорванную в одном саду прямо на глазах у сторожа, в этот неопределенный час на границе дня и ночи, когда сумерки стирают очертания предметов. Фитиль засунул цветок за иконку и, не сводя с Богородицы благоговейного взгляда, опустился на колени. Вначале капитаны, видя, как Фитиль молится, стоя на коленях, смеялись, но потом привыкли и перестали обращать внимание. Фитиль начал молится. Он побледнел и осунулся, и эта недетская суровость, простертые к иконе худые руки еще больше усиливали его сходство с юным аскетом. Его лицо излучало какое-то необыкновенное сияние, а в голосе слышались интонации и волнение, непонятные его товарищам. Словно он был в каком-то ином мире и видел перед собой не старый разрушенный

      склад, а саму Деву Марию. И молитва его не была заучена по катехизису, она была проста и шла из самого сердца: он просил Богородицу помочь ему поступить в тот колледж, где учат на священников.