Жозеф Бальзамо. Том 1

— Да я и без вас это чувствую! — побледнев и выронив шпагу, крикнул виконт Жан.

Филипп поднял ее, протянул противнику и сказал:

— Ступайте, сударь, и не делайте больше подобных глупостей.

— Проклятье! Если я их делаю, я сам за них и расплачиваюсь, — пробурчал виконт и, видя, что Шон выскочила из кареты, спеша оказать ему помощь, крикнул: — Скорей, Шоншон, скорей!

— Сударыня, — обратился к ней Филипп, — прошу вас отдать мне справедливость и признать, что это произошло не по моей вине. Я же со своей стороны весьма сожалею, что вынужден был прибегнуть к крайнему средству и обнажить шпагу при даме.

Поклонившись, он оставил брата и сестру и подошел к смотрителю почтовой станции со словами:

— Распрягайте, мой друг, лошадей и отведите их на место.

Жан погрозил Филиппу кулаком, но тот только пожал плечами.

— О, глядите, — вдруг крикнул смотритель, — как раз тройка вернулась! Куртен! Куртен! Немедленно перепрягайте их в карету этого господина.

— Но, хозяин… — начал было кучер.

— Не спорьте! Господин спешит, — прервал его смотритель и повернулся к виконту: — Не отчаивайтесь, сударь. Вот как раз и лошади подоспели.

— Превосходно, — буркнул Жан Дюбарри. — Но лучше бы они вернулись полчаса назад.

Подрагивая ногой, он смотрел, как Шон своим носовым платком перевязывает ему проколотую насквозь руку.

Филипп снова вскочил в седло и отдавал распоряжение с таким видом, словно ничего не случилось.

— Поедемте, братец, поедемте, — приговаривала Шон, ведя Жана Дюбарри к карете.

— А арабский жеребец? — воскликнул он. — Ладно, пусть идет ко всем чертям! Сегодня у меня невезучий день.

И он влез в карету.

— Ну вот, теперь мне и ноги будет не вытянуть, — сказал он, увидев Жильбера.

— Сударь, я был бы в крайнем отчаянии, если бы оказалось, что я причиняю вам неудобство, — промолвил юноша.

— Перестаньте, Жан, перестаньте, — вступилась за Жильбера м-ль Шон, — оставьте мне моего философа.

— Пускай он сядет на козлы, черт побери!

Жильбер покраснел.

— Я не лакей, чтобы сидеть на козлах, — отрезал он.

— Поглядите-ка на него! — изумился Жан.

— Если вы позволите мне выйти, я выйду.

— Так какого черта! Выходите! — рявкнул Жан.

— Нет, нет, сядьте лучше напротив меня, — сказала Шон, удерживая юношу за руку. — Так вы не будете беспокоить моего брата.

Наклонясь к виконту, она шепнула ему на ухо:

— Он знает человека, который вас ранил.

Глаза Жана Дюбарри радостно сверкнули.

— Отлично! Тогда пусть остается. И как же звать этого господина?

— Филипп де Таверне.

В этот момент молодой офицер проезжал рядом с каретой.

— Эй, офицерик! — крикнул ему Жан. — Вы сейчас, разумеется, горды собой, но придет и мой черед.

— А это мы увидим, когда вам только будет угодно, сударь, — невозмутимо ответил Филипп.

— Еще как увидим, господин Филипп де Таверне! — крикнул Жан, постаравшись не упустить, какое впечатление произведет на молодого человека то, что его назвали по имени.

И действительно, Филипп с неподдельным удивлением, к которому примешивалось легкое чувство тревоги, поднял голову, однако, в тот же миг овладев собой, с неподражаемым изяществом приподнял шляпу и бросил:

— Доброго пути, господин Жан Дюбарри.

Карета рванулась с места.

— Тысяча чертей! — поморщившись, произнес виконт. — Знаешь, милая Шон, мне ужасно больно.

— На первой же станции, где будем менять лошадей, потребуем врача, покуда этот мальчик будет завтракать, — сказала Шон.

— А мы ведь и правда не позавтракали, — заметил Жан. — Но у меня боль отбила аппетит, я чувствую только страшную жажду.

— Хотите стаканчик вина?

— Разумеется. Налейте.

— Сударь, — позвольте мне высказать одно замечание, — вступил в беседу Жильбер.

— Ну, высказывайте.

— В вашем состоянии наихудшее питье — это вино.

— Вот как? — удивился виконт и, поворотясь к Шон, поинтересовался: — А этот твой философ случайно не врач?

— Нет, сударь, я не врач, но если Господу будет угодно, когда-нибудь стану им, — ответил Жильбер. — Просто в одном сочинении, предназначенном для военных, я прочел, что раненые прежде всего должны остерегаться использовать в качестве питья ликеры, вино и кофе.

— А так вы прочли… Что ж, тогда поставим на этом точку.

— Но ежели вы, господин виконт, соблаговолите дать мне свой носовой платок, я пойду смочу его в этом ручье и оберну им вашу руку. Вам сразу станет гораздо легче.

— Сделайте это, мой друг, — попросила Шон. — Форейтор, стой!

Форейтор остановил лошадей, и Жильбер отправился смочить платок виконта в речушке.

— Этот мальчишка помешает нам поговорить, — сказал Жан Дюбарри.

— Поговорим на провансальском, — предложила Шон.

— Меня так и подмывает крикнуть форейтору: «Пошел!» — и оставить его с моим платком.

— Вы совершите ошибку: он может быть нам полезен.

— В чем?

— Он уже сообщил мне крайне важные сведения.

— О ком?

— О дофине, а только что, и вы сами были тому свидетелем, назвал имя вашего противника.

— Ладно, пусть остается.

Тут как раз подоспел Жильбер с платком, смоченным в ледяной воде.

Холодный компресс, наложенный на руку, принес, как и предвидел Жильбер, большое облегчение виконту.

— Ей-богу, он оказался прав: мне стало лучше, — объявил виконт. — Что ж, поговорим.