Жозеф Бальзамо. Том 1

— Я сделал все, что мог.

— Господин де Сартин, вы скрытничаете со мной!

— Ах, сударыня, вам угодно меня оскорбить? Кто меньше чем за два часа отыскал вам в какой-то таверне виконта Жана, которого вам нужно было послать не знаю — или, вернее, знаю — куда?

— Выходит, вам лучше было бы сидеть сложа руки, в то время как у меня пропал родственник, — смеясь, возразила госпожа Дюбарри, — человек, теснейшим образом связанный с французским королевским домом?

— Тем не менее, сударыня, все это немаловажные услуги.

— Ладно, одно было три дня назад, другое позавчера, но вчера — что вы сделали для меня вчера?

— Вчера, сударыня?

— О, не трудитесь вспоминать! Вчера было самое время позаботиться о других.

— Не понимаю, сударыня, о чем вы говорите.

— Зато я сама хорошо понимаю, о чем говорю. Ну, отвечайте, сударь, что вы делали вчера?

— Утром или вечером?

— Сначала утром.

— Утром, сударыня, я работал, как обычно.

— До какого часа вы работали?

— До десяти.

— Затем?

— Затем отправил посланца с приглашением отобедать к одному моему лионскому другу, который побился со мной об заклад, что приедет в Париж, а я об этом не узнаю; но на заставе его ждал один из моих лакеев.

— А после обеда?

— Отправил начальнику полиции его величества императора Австрии адрес известного вора, которого тот не мог отыскать.

— И где живет этот вор?

— В Вене.

— Значит, вы занимаетесь не только парижской полицией, но и полициями иностранных дворов?

— Да, сударыня, в свободное время.

— Прекрасно, буду иметь в виду. А после того, как отправили этого курьера, что вы делали дальше?

— Я был в опере.

— Любовались малюткой Гимар? Бедный Субиз!

— Да нет же, я проследил за арестом знаменитого вора, срезавшего кошельки: я не трогал его, покуда он беспокоил только генеральных откупщиков, но он имел дерзость докучать двум или трем крупным вельможам.

— По-моему, вам следовало сказать — он имел неосторожность, господин лейтенант. А после оперы?

— После оперы?

— Да. Я выспрашиваю вас весьма нескромно, не правда ли?

— Нет, ничего. После оперы… Погодите, сейчас вспомню.

— А! Тут ваша память, похоже, вас подводит!

— Ничуть не бывало. После оперы… А, вспомнил!

— Ну.

— Я заехал к одной даме, содержательнице игорного дома, и самолично препроводил ее в Фор-Левек.

— В ее карете?

— Нет, в фиакре.

— А потом?

— Что может быть потом? Это все.

— Нет, это не все.

— Я снова сел в фиакр.

— А кого вы обнаружили в фиакре?

Господин де Сартин покраснел.

— А! — вскричала графиня и захлопала пухлыми ручками, — итак, мне выпала честь вогнать в краску главу полиции!

— Сударыня… — пролепетал г-н де Сартин.

— Ну что ж, я сама вам скажу, кто был в фиакре, — продолжала фаворитка, — там была герцогиня де Граммон.

— Герцогиня де Граммон! — возопил лейтенант полиции.

— Да, герцогиня де Граммон, которая явилась умолять вас о том, чтобы вы помогли ей проникнуть в покои короля.

— Ей-богу, сударыня, — воскликнул г-н де Сартин, ерзая в кресле, — я уступаю вам свой портфель. Ясно, что полицией руководите вы, а не я.

— В самом деле, господин де Сартин, у меня тоже есть своя полиция, как видите, а посему берегитесь! Да, да! Герцогиня де Граммон, в полночь, в одном фиакре с господином начальником полиции, и лошади ехали шагом! Знаете, что я немедленно предприняла?

— Не знаю, но испытываю чудовищный страх. К счастью, время было уже слишком позднее.

— Ну, это не беда: ночь — самое время для мщения.

— И что же вы предприняли?

— Кроме собственной тайной полиции, я держу своих штатных литераторов, чудовищных писак, грязных, как нищие, и голодных, как волки.

— Вы что же, плохо их кормите?

— Я их вообще не кормлю. Разжирев, они станут такими же глупыми, как господин Субиз: жир поглощает желчь, это всем известно.

— Продолжайте, я трепещу.

— Итак, я вспомнила обо всех злобных выходках, которые при вашем попустительстве предпринимал против меня Шуазель. Это меня уязвило, и я предложила моим аполлонам следующие сюжеты. Во-первых, господин де Сартин переодевается прокурором и навещает квартирку на пятом этаже на улице Сухого Древа, где живет невинная юная девушка, которой он без стыда отсчитывает тридцатого числа каждого месяца жалкую сумму в триста ливров.

— Сударыня, вы бросите тень на доброе дело.

— Только на такие дела и ложится тень. Во-вторых, господин де Сартин, переряженный достопочтенным отцом-миссионером, проникает в обитель кармелиток, что на улице Сент-Антуан.

— Сударыня, я приношу святым сестрам восточные диковинки.

— Очень блестящие или не очень? В-третьих, господин де Сартин, наряженный главой полиции, разъезжает в полночь по улицам в фиакре вдвоем с герцогиней де Граммон.

— Ах, сударыня, — в страхе вымолвил г-н де Сартин, — неужели вы желаете вовсе подорвать уважение к моей власти?

— Вы же не позволяете подрывать уважение к моей! — смеясь, возразила графиня. — Но слушайте дальше.

— Я слушаю.

— Мои шуты взялись за дело, засучив рукава, и изготовили мне сочинение наподобие тех, что задают в коллежах: повествование, изложение и разработка темы; нынче утром я получила эпиграмму, песенку и водевиль.

— О Господи!