Жозефина и Наполеон. Император «под каблуком» Императрицы

«Ах, в письме от 13–16 марта ты обращаешься ко мне на «вы». Сама ты «вы»! Ах, злая, как ты могла написать такое письмо! Как оно холодно! И потом, с 13-го до 16-го прошло четыре дня. Что же ты делала, раз не писала мужу?..

Ах, мой друг, твое «вы» и эти четыре дня заставляют меня сожалеть о своем старомодном неравнодушии. Горе тому, кто окажется этому причиной! Если я найду доказательства, пусть он испытывает те же муки и пытки, что пережил я! В самом аду нет таких мучений! Ни фурии, ни змеи – вы, вы! Ах, что будет через две недели?..

Душа моя в печали, сердце – в неволе, и мое воображение пугает меня… Ты любишь меня меньше…

Я не прошу у тебя ни вечной любви, ни верности, но только… правды, безграничной откровенности. День, когда ты мне скажешь «я разлюбила тебя», станет последним днем моей любви или последним днем моей жизни. Если сердце мое столь глупо, что способно любить безответно, я вырву его безжалостно…

P.S…Поцелуй своих детей, о которых ты ничего не говоришь! Еще бы! Это удлинило бы твои письма в два раза, и тогда утренние гости не имели бы удовольствия видеть тебя. О, женщина!!!»

Он писал сумасшедшие письма, полные любви и отчаяния. Любви, которая пылала в его сердце, и отчаяния оттого, что возлюбленной Жозефины не было рядом. Писал и требовал ответа как можно чаще. Но ежедневно просиживать за столом, выдумывая вздохи восторга, которого просто не было, Жозефина не могла. Она растягивала каждое ответное письмо, как могла, описывала дела всех и каждого знакомого, дел, которых, собственно, тоже не было.

До мужа ли ей было, если у нее такой забавный любовник? И в Париже достаточно весело, чтобы не вспоминать влюбленного генерала. Вот вернется, тогда посмотрим. И вообще, дело мужа, тем более генерала, воевать, а жены – развлекаться.

Бонапарт, видите, ли желает, чтобы она приехала в Италию! Нет, этот генерал точно безумец! Кому еще могло прийти в голову, чтобы красивая женщина тащилась за тридевять земель к мужу в военный лагерь?! Глупости, Жозефина вовсе не собиралась этого делать.

Правда, Наполеон оказался весьма настойчив, пришлось отговариваться то болезнью, то потом… беременностью. Мол, мне кажется, что я ношу твоего ребенка… Прошло время, пришлось сознаться, что только показалось, но недомогание мешает сделать лишний шаг…

При этом Жозефина чувствовала себя прекрасно и веселилась вовсю.

Труднее стало, когда в Париж приехал с победной реляцией от горячего генерала его адъютант Жюно и брат самого Наполеона Жозеф. Требование у Жюно было такое же: отправиться вместе с ним в Италии, где генерал Бонапарт ждет не дождется свою обожаемую супругу.

Жозефина, мысленно обругав этого Жюно дураком, даже вздохнула: вот навязался влюбленный осел на ее голову. Но тут же решила, что Бонапарт не осел, он кот в рваных сапогах.

Ей было некогда пререкаться с адъютантом, тем более тот не проявил к ней самой никакого интереса. Разве мог быть интересен красотке тот, кто не интересовался ею самой? Ничего удивительного, каков генерал, таков и адъютант!

Жозефина крутилась перед зеркалом, пытаясь разглядеть себя со всех сторон, камеристка с помощью еще одной горничной то и дело перетаскивали и поворачивали большие зеркала на подставках, но было заметно, что стараются зря, мысли гражданки Бонапарт столь далеки от собственного отражения, что она едва ли отличает себя от Луизы.

Генеральша действительно была задумчива. Только что принесли записку от Барраса с требованием немедленно приехать в Люксембургский дворец! Что произошло?! Неужели что-то с Наполеоном? О, господи, только бы не изувечившее ранение, терпеть дома влюбленного и ни на что не способного мужа невыносимо!

Наполеон и так ежедневно забрасывал письмами с требованием приехать к нему в Италию. Даже своего адъютанта Жюно прислал для сопровождения. Конечно, ей было приятно, когда на устроенном ради чествования в лице Жюно его генерала Бонапарта и ее, как супруги героя, балу в Люксембургском дворце кричали: «Да здравствует генерал Бонапарт! Да здравствует гражданка Бонапарт!» Но при чем здесь Италия, вернее, ее поездка туда? Где это видано, чтобы жены главнокомандующих таскались за ними по полям сражений?

Боевому генералу положено сражаться, побеждать и возвращаться на некоторое время к своим семьям. С этим «некоторым временем» Жозефина была вполне согласна, можно и потерпеть, но ездить самой… фи! А если Бонапарта серьезно ранило? Если с ним вообще что-то неприятное? Только не это, иначе к чему и выходить замуж за такого невезунчика?

От поездки она отговаривалась, как могла, пришлось даже врать сначала про болезнь, потом вообще прикинуться беременной. Но то ли Жюно получил приказ без супруги генерала обратно не возвращаться, то ли ему самому не слишком хотелось в Италию, он все жил и жил в Париже.