Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Я создавал царей, сам стать царем не мысля.

Прежде чем пуститься с Жозефиной в дорогу, Бонапарт узнает, что Луи от имени г-жи Бонапарт и своего разослал извещения о своей свадьбе. Консул приходит в неистовый гнев. Да, Жозеф старше его, но главой семейства он почитает себя. Сцена, устроенная им брату при Гортензии и Жозефине, носит весьма бурный характер.

— Куда вы лезете? Реши я следовать установленным обычаям, я разослал бы извещения от своего имени. Разве я не ваш отец? Разве вы женились не на моей падчерице? По какому праву вы без моего дозволения заставляете писать мою жену? Вам следовало бы знать, что положение первого консула обязывает меня уведомить французские власти и иноземных послов и пригласить их на бракосочетание, которое мы устроили в семейном кругу как раз для того, чтобы избежать церемонии. Они не поймут причину такой забывчивости и не догадаются, что причина ее — вы. Ваши глупости свалятся мне на шею. Вы не будете проявлять независимость, я этого не потерплю.

Молодые проводят медовый месяц в Мальмезоне. Однажды, когда Гортензия позволяет себе рассмеяться, хотя муж не посвящен в причину ее веселости, Луи вспыхивает:

— За кого вы меня принимаете? Уж не полагаете ли вы, что я буду для вас игрушкой? Предупреждаю, что смеяться над мужьями позволяют себе только женщины легкого поведения, а я скорее расстанусь с вами, чем дам до такой степени унизить себя.

«Не стану даже пытаться описать свое отчаяние, — рассказывает Гортензия. — У меня мгновенно исчезла всякая надежда на счастье или хотя бы покой. Я не могла постичь раскрывшийся передо мной характер. Он внушал мне страх за будущее».

И какое будущее!

Позднее она разрыдается, увидев, как ее муж наденет в спальне рубашку чесоточного: считалось — терапия эпохи! — что это выводит из организма «болезнетворные соки». Вследствие плохо залеченной галантной болезни Луи вечно хворает и ходит по врачам.

Скоро он начнет ездить с одних вод на другие со своими мозговыми явлениями, атрофией рук, нарушением двигательной системы и головокружениями. Спору нет, посторонним он кажется человеком серьезным, кротким, «со сдержанными и мягкими манерами», но в семейной жизни он довольно жалкая личность, вечно терзаемая пустыми подозрениями.

Словом, Жозефина, действительно, принесла дочь в жертву собственным интересам. Она вынудила ее выйти за полуинвалида и к тому же отвратительного маньяка.

* * *

Не догадываясь об этой драме, Жозефина в ночь с 8 на 9 января 1802 отправляется с мужем в Лион. Это первая ее официальная поездка. Ей сопутствуют снег, холод, ветер. После первой ночи, проведенной на почтовой станции в Люси-ле-Буа, она вечером 10 добирается до Шалона, а в 20 часов 11 января прибывает в Лион. Она первенствует на балах и концертах. На шелкоткацкой фабрике Барра, Теолера и Дютийе при ней изготавливают бархатный экран с ее инициалами. 20 января устраивается празднество — скорее в честь самой Жозефины, чем ее мужа. «Депутация лионских женщин, — свидетельствует очевидец, — подносит ей корзину цветов, которую она принимает с изяществом, не уступающим взволнованности. В глубине зала изображен Андрокл^[259], вытаскивающий занозу у льва. Общее веселье подогревалось приятной музыкой, ослепительной иллюминацией, чудовищным скоплением народа, но, прежде всего, присутствием первого консула и его супруги».

Разодетая в шелка — разумеется, лионские, — она председательствует без Бонапарта, который в этот день становится прямо в Лионе президентом Итальянской республики — на празднестве, устроенном в Сент-Мари де Белькур, и восседает на эстраде под транспарантом: «Грации — союзницы доблести». Затем она присутствует на параде войск, вернувшихся из Египта. Бонапарт, следуя своей привычке, заговаривает со старыми соратниками. Какой путь пройден с того дня, как он, генерал Бонатрап^[260], покинул их и тайно погрузился на корабль в Александрии!

На третий день, 2 7 января, консульская чета возвращается в Париж через Роан и Невер.

Жозефина так удачно маневрировала, так ловко прикидывалась, будто не скучает, выказала такое умение выслушивать комплименты и отвечать на них, сумела так ловко убеждать каждого, будто знает его и приехала только ради встречи с ним, что г-жа Бонапарт вписалась теперь в роль главы государства, исполняемую после Брюмера ее мужем. Поэтому в начале марта газеты сообщают, что «супруги послов, посланников и поверенных в делах иностранных держав представились г-же Бонапарт и каждая представила ей многих дам своей национальности, пребывающих сейчас в Париже».