Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Через два дня Бонапарт в Милане и в ее объятиях. «Он по-прежнему любит меня до обожания», — пишет Жозефина Баррасу. До 12 октября он пребывает в городе, который вот-вот станет столицей Ломбардской, или Транспаданской^[133], республики, тогда как 16 октября Феррара, Болонья, Реджо и Модена превращаются в Цизальпийскую. 15 в Модене Бонапарт ложится в постель с отчаянной мигренью. На другой день он не встает, Жозефина не дает о себе знать, что отнюдь не способствует выздоровлению. Она, разумеется, ленива, как прежде. Наконец в понедельник, 17, он получает письма от «Несравненной». Перед отъездом он прижимает их к сердцу и губам: «В эту минуту я вижу тебя рядом не капризной и надутой, но кроткой, нежной, излучающей ту доброту, какая дана в удел только моей Жозефине».

Тут он распечатывает ее письма. «Ах, это была только мечта!» А реальность — вот она: «Твои письма холодны, как в пятьдесят лет, они походят на пятнадцать лет брака. В них читаются дружба и чувства, свойственные осени жизни. Фи, Жозефина!.. Это зло, дурно, бесчестно с вашей стороны, предательница. Что вам осталось сделать, чтобы я окончательно превратился в предмет жалости? Разлюбить меня? Это уже сделано. Возненавидеть? Я сам этого хочу: ненависть — единственное, чем нельзя унизить другого, но равнодушие с пульсом, как у глыбы мрамора, с неподвижным взглядом, с размеренным шагом!..»

* * *

В письме, адресованном мужу, Жозефина говорит о «своем животике». Может ли она и сейчас оказаться в тягости? Не исключено. Уж не в результате ли ночи 17 августа, проведенной с Шарлем? Такое опасение не лишено оснований, поэтому Жозефина находит, что в ее интересах обзавестись союзником прямо на месте. Это Бертье, начальник штаба, от которого к тому же зависит Шарль. Жозефина его обхаживает. Больше того, она содействует ему в романе с восхитительной г-жой Висконти и делает его своим конфидентом. Она пишет Бертье такое очаровательное письмо, что тот, не удержавшись, читает его Бонапарту.

Позже Бертье опишет ей эту сцену: «Перечитывая ваше письмо ко мне, ваш муж сказал: „Сознайтесь, у меня очаровательная жена; да, я люблю ее и не скрываю, что второй такой нет во всем мире. Знаете, Бертье, нужно будет на днях съездить в Милан — уж очень мне хочется обнять свою женушку!“ Думаю, как и вы, что говоря „обнять“, он думал кое о чем посущественней».

«Как и вы!»

Как видим, Жозефина опять разыграла комедию, убедив Бертье, что ей недостает супружеских дуэтов. Истая актриса, она сумеет чуть позже внушить ему, что ревнует мужа. Настанет день, когда она будет это делать всерьез — и еще как! — но пока что прикидывается ревнивицей лишь затем, чтобы отвести от себя мужние подозрения. Бертье успокаивает ее:

«Я так предан вам, что, клянусь, предупредил бы вас, провинись Бонапарт хоть в чем-нибудь перед вами. Но ничего подобного нет: он вас любит, обожает, он несчастен из-за всех этих химер и предсказаний, которые заставляют вас верить в то, чего на самом деле не существует, С самого начала кампании я был безотлучно при генерале Бонапарте. Так вот, ни о чем не тревожьтесь! Клянусь вам всем, что есть на свете святого, он постоянно думает о вас. Сколько раз он говорил мне: „Признаюсь, дорогой Бертье, я очень несчастлив! Я схожу с ума по своей жене, думаю лишь о ней и вижу, насколько она ко мне несправедлива“».

14 ноября дела идут плохо: Бонапарту никак не удается сломить сопротивление Альвинци^[134], Он боится самого худшего и не скрывает этого от Директории: «Быть может, мы накануне потери всей Италии! Ни одно из обещанных подкреплений не прибыло… Итальянская армия, от которой осталась кучка людей, исчерпала свои силы. Герои Лоди, Миллезимо, Кастильоне и Бассано либо мертвы, либо лежат в лазаретах. У наших частей нет больше ничего, кроме их репутации и гордости».