Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

У него, без сомнения, вновь возникает мысль о неизбежности развода. Он не дает жене разжалобить его и отвечает ей 3 января: «Получил твое письмо, друг мой. Твоя печаль трогает меня, но подчиниться силе обстоятельств все-таки придется. От Майнца до Варшавы слишком большое расстояние; значит, чтобы написать тебе „Приезжай“, мне нужна остановка, позволяющая вернуться в Берлин. И хотя разбитый противник отходит, мне нужно еще многое здесь упорядочить. По моему мнению, тебе лучше вернуться в Париж, где ты так нужна». Жозефина пишет снова, неуклюже настаивает, умоляет, приводя доводы, которые лишь укрепляют Наполеона в его решении: «Тронут всем, что ты пишешь мне, мой друг, но в морозы, да еще при здешних дрянных и неспокойных дорогах, я не могу подвергать тебя стольким лишениям и опасностям. Возвращайся в Париж и проведи зиму там. Обоснуйся в Тюильри, принимай людей и живи жизнью, которую привыкла вести при мне; такова моя воля. Быть может, я скоро приеду к тебе, а пока что следует отказаться от мысли проехать триста лье по тылам армии в такое время года да еще по вражеской территории. Поверь, мне тяжелей, чем тебе, откладывать на несколько недель счастье увидеться с тобой, но этого требуют события и благополучный исход дел. Прощай, дружок, не грусти и выдержи характер».

Такова моя воля!

Наполеон набрасывает следующие строки: «Пребывание в Майнце обрекает тебя на скуку. Тебя требует Париж, поезжай туда — я так хочу. Я огорчен еще больше, чем ты: я предпочел бы делить долгие зимние ночи с тобой, но обстоятельствам следует повиноваться». Жозефина плачет и пишет мужу об этом. «Все, что ты сообщаешь мне о своей подавленности, огорчает меня, — отвечает он. — К чему слезы и тоска? Неужто ты растеряла былое мужество? Мы скоро увидимся, в чувствах моих ты можешь быть уверена, и, если хочешь стать мне еще более дорога, поменьше капризов и побольше душевной твердости».

В своем письме она усомнилась в безоблачности будущего. Разве не понадобится она мужу, если его постигнут неудачи? Она хочет быть его подругой и в дни несчастья, если, конечно, такие придут. Наполеон встает на дыбы: «Я чувствую себя униженным при мысли, что моя жена может быть не уверена в моей счастливой судьбе». Однако заканчивается письмо нежными тонами: «Прощай, дружок, люблю тебя, жажду с тобой увидеться и знать, что ты довольна и счастлива».

Счастлива?

Как может она быть счастлива вдали от него? На этот раз она сломлена и признается в этом. Наполеон сердится и 18 числа выражает ей свое неудовольствие: «Я требую, чтобы ты собралась с силами. Мне докладывают, что ты постоянно плачешь. Фи, как это безобразно! Твое письмо от 7 января огорчило меня. Будь достойна меня и прояви характер. Представительствуй должным образом в Париже и, главное, будь довольна. Я чувствую себя хорошо и очень тебя люблю, но, если ты вечно будешь плакать, сочту тебя безвольной и бесхарактерной, а я не люблю слабых: императрице подобает обладать твердым сердцем».

Сердце? Сердца у нее больше, чем надо, чтобы сделать счастливыми всех, кто ее окружает. А вот твердости ему не хватает, о чем и говорит император. Мужество! Да, его ей ужасно недостает. Особенно когда она думает о своем сне, вещем сне…

Сон этот, действительно, вещий.

Письмо датировано 1 8 января, днем, когда Дюроку удалось наконец разыскать молодую крестьянку, очаровательную блондинку с восхитительно свежим лицом под черным меховым капором, которая 1 января 1807, назавтра после известия о том, что на свет «от неизвестного отца» родился маленький Леон, случайно столкнулась с Наполеоном в Броне, последней почтовой станции перед Варшавой, и, покраснев при взгляде на него, почти прошептала:

— Добро пожаловать, государь, на землю нашей родины, которая ждет вас, чтобы воспрять.

Он сам не понимает, отчего ему запомнилось ее тонкое и бесхитростное лицо. Эта крестьянка, говорившая по-французски, удивила и заинтриговала его. И потом, какою нежностью дышало все ее существо! Неужели он влюбился с первого взгляда? А ведь он был так уверен, что застрахован от подобных порывов! Тем не менее он распорядился:

— Дюрок, поручаю вам разыскать ее.

Дюрок разыскал. Это не крестьянка, а молодая девятнадцатилетняя жена старого графа Валевского, которому семьдесят. Зовут ее Мария. И 18 января генерал по особым поручениям приехал пригласить ее на бал, даваемый князем Понятовским. Сперва она отказалась, но потом в надежде, «что он восстановит родину», отправилась во дворец, Вечером она получила от Наполеона записку:

«Я видел только вас, восхищался только вами, вожделел только к вам. Жду быстрого ответа, который успокоит нетерпеливый пыл. Н.»

«Будь достойна своего мужа и прояви характер», — писал он в тот же день Жозефине.

Однако в Варшаве Мария заупрямилась. Наполеон молил: «Вы лишили меня покоя! О, подарите капельку радости и счастья бедному сердцу, готовому вас обожать…»