Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

«Я постараюсь укоротить поездку», — предупредил император. После ночи в карете от Бордо до Сента — выезд из Рошфора в два часа, прибытие в семь утра в Ньор, и Наполеон с Жозефиной въезжают в страну «гигантов»^[79]. Все, кто пострадал, кто видел, как гражданская война опустошает его родной край, а его ближних убивает та или иная сторона, кто дрался в рядах синих или белых^[80] — всем хотелось приветствовать «умиротворителя Вандеи». Бывшие шуаны готовились особенно громко кричать «Да здравствует императрица!» — Жозефину по-прежнему считали роялисткой.

Г-н Лаваль, мэр Фонтене, ни жив ни мертв с восьми вечера воскресенья 7 августа, когда к нему явился офицер предупредить, что император с императрицей переночуют у него. Офицер исследовал стены, распахнул стенные шкафы и даже «обстучал палочкой бочонки в погребе». Дом показался ему мирным.

В девять вечера под крики «Да здравствует император! Да здравствует императрица!» Наполеон и Жозефина въезжают в Фонтене под портиком, на котором высится аллегорическая группа — гений Франции венчает императора на античной колеснице, влекомой восьмеркой лошадей, в то время как «две коленопреклоненные женщины подносят ему корзины, полные сердец вандейцев». Почетный эскорт составлен из детей, одетых как мамелюки.

Г-жа Лаваль в отчаянии: августейшие гости отказываются от ее роскошного обеда, предпочтя ему скромную еду, наспех приготовленную поваром его величества. Чтобы смягчить дурное впечатление, Жозефина просит одну из дочерей мэра сесть за рояль и, хотя ей смертельно хочется спать, восхищенно слушает, как м-ль Лаваль поет арию из «Бардов»^[81].

В полночь императрица и весь дом разбужены страшным шумом. Император только что получил депешу от Иосифа, извещающую, что тот жаждет уже отречься от престола. В бешенстве Наполеон разбивает большой фаянсовый таз, который г-жа Лаваль распорядилась подать ему для омовения ног.

В три часа утра Жозефину вытаскивают из постели: в четыре отъезд.

Наполеон настроен убийственно скверно.

— Что вы делали, когда ваша сестра сражалась? — спрашивает он г-на Регрениля, мэра Сен-Флорана и брата «вандейской Жанны д'Арк».

— Я соблюдал нейтралитет, государь.

— Нейтралитет! — фыркает император, поворачиваясь к нему спиной. — Нейтралитет! Значит, вы трус и бездельник.

Несколько часов императрице удается передохнуть на «Большом постоялом дворе» в Наполеон-Вандее^[82], куда император прибывает под дождем в одиннадцать утра. Сооружаемый полным ходом город являет собой унылое, жалкое зрелище. Это стройка, где там и сям в грязи попадаются глинобитные домишки. Пока Жозефина восстанавливает силы, Наполеон, разъяренный состоянием города, носящего его имя, вгоняет шпагу в саманную стену и кричит:

— Я без счета сыпал золото, чтобы здесь возводили дворцы, а мне построили город из грязи!

Император объявляет, что они с императрицей уедут в тот же день. Он отказывается от ночлега в «карикатуре на город». Мэр со вздохом извиняется:

— Мы мало сделали для того, чтобы вас принять, потому что мало могли, но алтари, на которых возжигается чистейший ладан во славу ваших величеств, — это наши души.

Наполеон предпочел бы таким невидимым алтарям добротные каменные дома. В пять утра Наполеон с Жозефиной под приветственные клики горожан, пытающихся их удержать, снова занимают места в берлине. В Сен-Фюльжане дочь креолки г-жи Делиль де ла Морандьер подносит Жозефине розы и лавры в большой корзине. Когда девочка пробует забрать корзину, императрица ее не отдает и лишь из Нанта отсылает назад, предварительно наполнив подарками для малышки.

Путешествие под дождем продолжается. Следующая остановка в Монтегю у адвоката Торта. Император с императрицей снова отказываются от приготовленного в их честь обеда. За столом, как и накануне, им прислуживает их дворецкий Леклерк. Жозефина проглатывает лишь стакан воды, после чего ее тут же рвет. Наполеон, побледнев от гнева, вызывает субпрефекта:

— Что это значит, сударь? Вы видите эту воду?

— Государь, — весь дрожа, отвечает бедняга, — пусть ваше величество нисколько не беспокоится: хозяева — очень порядочные люди.

— Отведайте сами, — грубо приказывает Наполеон.

Несчастный повинуется, трепещет все сильнее, но не ощущает никакого недомогания. Подоспевший несколько минут спустя Торта застает императора мрачно сидящим спиной к камину, где, несмотря на то что на улице август, развели огонь. Лицом к лицу с мужем сидит улыбающаяся Жозефина. Она прерывает извинения адвоката:

— Ничего, ничего, это может быть просто от усталости, от дорожной пыли.

Торта смотрит на императрицу «влюбленными глазами», как он сам рассказывает, добавляя: «У этой славной государыни было очень глубокое декольте, она отличалась красотой и особенно грациозностью».

Теперь по комнате дефилируют власти. Жозефина, со своей стороны, расспрашивает посетителей, обещая вручить императору адресованные на ее имя прошения и походатайствовать перед ним. Наступает черед местного кюре аббата Бюора, который извиняется, что не встретил высоких гостей благовестом:

— Увы, нам не на что купить колокола.