Жребий

Ева принесла из шкафа в коридоре совок и смела стекло, двигаясь медленно и задумчиво. Она знала, что вчера вечером Проныра пошел спать трезвым и купить пива в десятом часу ему было негде — разве что он подъехал на попутке к «Деллу» или в Камберленд.

Кусочки разбитого зеркала Ева высыпала в Пронырино мусорное ведро, на долю секунды увидев множество своих отражений. Заглянув в ведро, никакой пустой бутылки она не обнаружила. Как бы там ни было, напиваться тайком — не в стиле Эда Крейга.

Ладно. Объявится.

И все же, спускаясь по лестнице, Ева продолжала чувствовать тревогу. Не признаваясь себе самой, она понимала, что ее чувства к Проныре заходят чуть дальше дружеского участия.

— Мэм?

Вздрогнув, Ева отвлеклась от своих мыслей и воззрелась на незнакомца, стоявшего в кухне. Незнакомец оказался маленьким мальчиком, одетым в опрятные вельветовые брюки и синюю футболку. «Можно подумать, он свалился с велосипеда.» Где-то Ева его видела, но точно сказать, кто это такой, не могла. Скорей всего, из какой-то новой семьи с Джойнтер-авеню.

— Здесь живет мистер Бен Мирс?

Ева собралась было спросить, почему мальчишка не в школе, но не стала. Лицо у мальчика было очень серьезным, даже мрачным. Под глазами — синие круги.

— Он спит.

— Можно, я подожду?

Из похоронного бюро Мори Грина Хомер Маккаслин направился прямехонько на Брок-стрит, к Нортонам. Добрался он туда к одиннадцати. Миссис Нортон плакала, а Билл Нортон, хоть и казался спокойным, тем не менее беспрерывно курил, и лицо у него было измученным.

Маккаслин согласился разослать описание девушки. Да, как только он хоть что-то услышит, он позвонит. Да, он проверит больницы округа, это входит в установленный порядок вещей (как и морги). В душе Маккаслин считал, что девчонка могла сбежать после размолвки — мать призналась, что они поссорились и что девушка говорила о переезде.

Тем не менее, он объехал несколько дорог поглуше, удобно наставив ухо на потрескивающую электрическими разрядами рацию, подвешенную под приборным щитком. В несколько минут первого, когда Маккаслин ехал по Брукс-роуд в сторону города, фонарик, которым он освещал мягкую обочину дороги, высветил блеснувший металл — припаркованный в лесу автомобиль. Шериф остановился, дал задний ход и вылез из машины. Чуть поодаль на старой заброшенной лесной дороге стояла какая-то машина. «Вега»-шевроле, светло-коричневая, двухлетняя. Маккаслин вытащил из заднего кармана блокнот на толстой цепочке, пролистал до чистой страницы за допросом Бена и Джимми и направил луч фонарика на регистрационный номер, который ему назвала миссис Нортон. Точно, машина девчонки. Ситуация становилась более серьезной. Шериф положил руку на капот. Холодный. Машина стоит тут уже некоторое время.

— Шериф?

Легкий беззаботный голос, похожий на звенящие колокольчики. Почему же рука Маккаслина скользнула на рукоять пистолета?

Он обернулся и увидел девчонку Нортонов, казавшуюся невероятно прекрасной. Сьюзан шла к нему рука об руку с незнакомым молодым человеком, чьи темные волосы были немодно зачесаны назад. Маккаслин посветил ему в лицо фонариком, и у него создалось престранное впечатление: луч, не освещая лица, проходит насквозь. А ноги этой парочки не оставляли на мягкой рыхлой земле следов. Ощутив страх и предупредительный импульс в нервных окончаниях, шериф крепче сжал пистолет… а потом расслабил пальцы. Он погасил фонарик и ждал, ничего не предпринимая.

— Шериф, — повторила Сьюзан — теперь ее голос прозвучал низко, он ласкал.

— Как хорошо, что вы пришли, — подхватил незнакомец.

Они набросились на Маккаслина.

Теперь патрульная машина шерифа стояла далеко за городом, в изрытом колеями, заросшем куманикой конце Дип-Кат-роуд. Сквозь густую поросль можжевельника и орляка не пробивался ни единый проблеск хрома. Сам Маккаслин скрючился в багажнике. Повторявшиеся через регулярные промежутки времени вызовы по рации оставались без внимания.

Позже, под утро, Сьюзан нанесла короткий визит матери, но большого ущерба не причинила, довольная, как пиявка, которая хорошо покормилась на медлительном пловце. Но ее пригласили в дом, так что теперь она могла входить и выходить, когда вздумается. Ночь принесет новый голод… как каждая ночь.

Утром этого понедельника Чарльз Гриффен разбудил жену в самом начале шестого. Злость отчеканила на вытянувшемся лице сардонические складки. Снаружи басисто мычали недоенные коровы — молоко распирало вымя. Ночное происшествие Гриффен суммировал тремя словами:

— Проклятые мальчишки сбежали.

Но они не сбежали. Дэнни Глик, отыскав Джека Гриффена, напал на него, а тот отправился в комнату своего брата Хэла и наконец-то навсегда покончил с его тревогами насчет школы, книжек и неуступчивых отцов. Теперь братья бок о бок лежали на верхнем сеновале, в середке огромного стога — в волосы набилась мякина, а в темных сухих тоннелях ноздрей плясали сладкие пылинки пыльцы. Время от времени по лицам мальчиков пробегала случайная мышь.