Жребий

Судя по начинке квартиры, здесь была совершена попытка создать благоустроен-ное жилье. Обставлено было оно современной мебелью. В углу залы, на полированной тумбе, стоял телевизор — в те годы еще предмет роскоши. В нише мебельной стенки красовался первоклассный радиоприемник с дистанционным управлением, "Фестиваль". У окна располагался оригинальный шахматный столик.

Внимание Нетудыхина привлек шкаф, набитый снизу доверху книгами. Когда Се-ву позвали на кулинарный совет женщины, Нетудыхин подошел к шкафу и обозрел со-держимое. Русская классика, литература по медицине, полка журналов и старых книг. Это любопытно.

Нетудыхин снял с полки одну из них и удивился: З. Фрейд, "Введение в психоана-лиз". Нетудыхин бесчетно раз натыкался в литературе на это имя, но никогда не держал в руках работ самого Фрейда. Книга без твердого переплета, напечатана на грубой пожел-тевшей от времени бумаге. Но ведь когда издана — в 1922 году! В двух томах!

О психоанализе и Фрейде у Нетудыхина было весьма приблизительное представ-ление, точнее сказать — никакого. Так: знакомство по чужому цитированию и чужой оценке.

Он полистал книжку и понял, что смотреть ее нужно в другой обстановке. Жаль.

— Может, партейку в шахматы сыграем, пока женщины там готовят? — предло-жил Сева, входя в залу.

Нетудыхин колебнулся: не шахматное было у него сегодня настроение. Но чем-то же надо было заняться, и он согласился. Выпало ему играть черными.

Игра в шахматы — зеркало человеческого интеллекта. По игре можно определить многие качества партнера. Но когда противники играют впервые, возможности их только приоткрываются. Здесь перед партнерами стоит двойная задача: выяснить, на что спосо-бен противник, и, если обстоятельства складываются на доске для тебя благоприятно, выиграть партию.

Сева оказался напористым, даже нахрапистым, резким игроком. Было понятно, что игра в шахматы для него — дело привычное, и играет он, видимо, постоянно. Пер-вую партию Нетудыхин ему проиграл. Но Тимофей Сергеевич придерживался одного правила, которым он донимал в школе своего постоянного партнера Димку Прайса: мне не надо у тебя выигрывать — мне надо дождаться, когда ты сделаешь ошибку.

Играя белыми, Нетудыхин все-таки заловил своего нового знакомого на его аван-тюрности и довел партию до победного конца. Сева, разгоряченный таким оборотом, восстановил положение фигур на доске и пытался проанализировать ситуацию, с кото-рой начался его проигрыш. Однако тут вошли женщины и потребовали игру заканчивать.

Боевая ничья, в общем, удовлетворяла противоборствующие стороны. Хотя, как оказалось потом, обе партии были чистой победой Нетудыхина…

Стол женщины сервировали коньяком, плиточным шоколадом и горячим дымя-щимся кофе. Для Нетудыхина специально подали чай. Настоящий изыск, учитывая при-сутствие оригинальной фарфоровой посуды.

Возбужденный Сева предложил все же выпить за знакомство по рюмке коньяку. Нетудыхин уступил-таки.

Заговорили о нищете и бездуховности нашей жизни. В частности, в Рощинске. Отсутствие всякой культуры. Настоящий Окуров. Неудивительно, что народ так пьет.

С Горького перепрыгнули на Гоголя. Вот кто умел злорадно и мрачно смеяться. Правда, у него не живые люди, а какой-то паноптикум. Ненормальный писатель. Что значит ненормальный? Писатель, юродствующий во смехе. А разве можно смеяться нор-мально, по норме? В таком случае ненормальными нужно признать и Толстого, и Досто-евского. Они-то как раз выходили далеко за пределы нормы…

В общем, застолье получилось, как его потом оценил для себя Нетудыхин, какое-то чересчур умствующее. Однако вечер, проведенный в гостях, развеял их дневное на-строение.

Возвратились они уже затемно и собирались ложиться спать. Кока была в ударе. Что-то с ней произошло. Она льнула к Нетудыхину и искусно демонстрировала ему себя. И вывела-таки мужика из равновесия…

Потом они лежали, крепко обнявшись, и он думал о прожитом дне. Вообще, надо сказать, что ночь для Нетудыхина была временем думания. С чем это связано, не берусь судить. Надо спросить у психологов. Но так уж был устроен его организм.

Дома, у Захаровны, он обычно, ложась спать, клал рядом тетрадь и ручку. Если придумывалось что-то интересное, включал свет и не ленился записывать. Потом, утром, это могло оказаться чепухой. Или, наоборот, чем-то стоящим. Найденное углублялось или отвергалось.

Кока, счастливая и удовлетворенная, безмятежно спала у него на руке. Он ощу-щал теплоту ее расслабленного тела и сам блаженствовал от такой близости.

Дойдя до сегодняшней вечеринки, Нетудыхин вдруг почувствовал что-то в ней неладное. Сева пытался продемонстрировать свою эрудицию. Но получалось это как-то у него не совсем кстати.

Нетудыхин вспомнил о Фрейде. Жаль, что его нельзя взять на недельку-другую и основательно ознакомиться.

Потом он припомнил, что там, при осмотре шкафа, он наткнулся на комплект "Журнала невропатологии и психиатрии". А кто собственно Сева по специальности? Невропатолог? Психиатр? Мама моя родная, да ведь его же водили на домашний психи-атрический осмотр! Как же это он не допетрил сразу?