Жребий брошен

– В Бибракте римляне, – наконец с трудом молвила она. – Я поклялась не делить с ними огня и воды.

Это озадачило и огорчило дикаря.

– А здесь Верцингеторикс и жертвенный костер! – вскричал он, моментально впадая в глубокую скорбь. – О, Амарти, ты пойдешь за мной и бабушкой.

Амарилла еще немного боролась со своей робостью, но затем горделиво выпрямилась и решительно ответила:

– Нет, я не пойду… Я не могу нарушить своей клятвы… Мне страшно, Эпазнакт, но нарушить добровольно клятву бесчестно…

– Амарти! – вскричал он в отчаянии, и слезы, как у ребенка, полились ручьем из его глаз. – Амарти, ты не можешь… ты не должна умирать. Особенно ради Верцингеторикса. О нет!

– Отчего же нет? – перебила Риг-тан. – Амарти бездетная, покинутая женщина, не имеющая непременной обязанности продолжать земное существование, тем более что и я отжила мой век. Мы умрем вместе! О, как я рада! Я не одна унесусь к моему мужу и богам. Обними меня, милая Амарти!

Амарилла стала на колени перед своей покровительницей и обнялась с ней.

– Бабушка, и ты не пойдешь со мной? – спросил удивленный Эпазнакт. – Твой брат желает этого.

– Нет, внук. Поклонись от меня брату, поблагодари за его заботы о моем спасении и скажи, что я рада моему жребию и благодарна племяннику за избрание меня жертвой. Образа мыслей Гобанитиона я не разделяю, римлянам не сочувствую, нахожу дело восстания против завоевателей похвальным и сочту за честь для себя сожжение за успех бойцов свободы. Мое имя само определяет мне род кончины[73].

Когда умер мой муж, я желала разделить его судьбу, но вследствие горя внезапная болезнь сразила меня во время похорон. Пятеро друзей, двадцать рабов, пятьдесят коней сожжено вместе с покойником, а меня коварные родственники позабыли – не положили на костер рядом с милым. Тень мужа не дает мне покоя; он призывает меня к себе неотступно; мне давно пора к нему. Я ждала дня годовщины его смерти, чтобы торжественно взойти на костер на его кургане.

Племянник присоединяет к этому желанию еще честь быть жертвой за отечество. Он, я уверена, согласится соединить то и другое, принесет меня богам здесь, в лесу, на кургане моего мужа, потому что для него все равно, где совершить церемонию. К битуригам ты не ходи – они сочувствуют арвернам и соединятся с ними, хоть римляне и не притесняли их.

Амарти враждебно смотрит на моего племянника как на человека, навязывавшего ей любовь, но как короля-вергобрета бойцов свободы она обязана уважать его.

– Уступить Амарти этому злодею на истязания! О, никогда я этого не позволю!

– Эпазнакт, – сказала Амарти печально, но твердо, – я не пойду за тобой. Я поклялась порвать все отношения с Римом… Если бы согласилась, ты сам стал бы презирать меня, как трусиху.

– Презирать тебя! О, никогда, Амарти! Я хочу спасти тебя.

– Добрый Эпазнакт! Благодарю тебя, искренне благодарю за все. За все, что ты сделал для меня. Ты – враг ужасного Луктерия и его друга. Ты отомстил им, вырвав меня из их власти, спас меня от ужасной участи супруги двоих мужей-сольдуриев. Поверь, что даже в могилу я унесу благодарность к тебе за это. Теперь уже не любовь, а смерть предлагает мне мой враг; зачем же мне бежать от него в таком случае?

Взор Эпазнакта дико сверкнул неодолимой решимостью, но моментально угас; дикарь сдержал свой порыв, вдохновленный новой мыслью.

– Если до полуночи ты не доберешься в лес к моим людям, будет поздно. – сказал он. – Верцингеторикс, по моим соображениям, ночью должен быть близ Аварикума. В последний раз, Амарти, я спрашиваю тебя: желаешь ли ты дать мне счастливую возможность спасти тебя?

– Эпазнакт, не смущай дух Амарти! – строго сказала Риг-тан. – Она решилась на жертву и должна умереть со мной, данное слово нельзя брать назад.

– Бабушка, – возразил он саркастически, – ты, отжившая свой век старуха, хочешь тащить в огонь и могилу Амарти, которой жизнь еще может улыбнуться счастьем. Амарти, которая еще может стать на земле полезной и нужной. Если бы она умерла подле тела любимого человека, я оставил бы ее спокойно, но она умрет ради потехи врага за дело, которому не может и не должна сочувствовать, потому что ее сердце не сочувствует идеям Луктерия и Верцингеторикса, какими бы эти идеи ни были. Этого нельзя!

– Эпазнакт, я должна умереть; теперь двойной обет связал меня, – сказала Амарти, – покинь меня, добрый Эпазнакт! С самой колыбели ужасный Рок гонит меня. Ты отомстил за меня – мне довольно и этого.

– Отомстил, ха, ха, ха! Разве такой мести достойна ты, Амарти?! В цепях у ног твоих, сложивши головы в лютых мучениях, – только так могут враги искупить зло, причиненное тебе!

– Я должна умереть! – воскликнула она тоскливо, но непоколебимо.

Эпазнакт угрюмо отвернулся, схватил свою секиру, и не прощаясь, ушел быстрыми шагами в лес вместо того, чтобы идти в Аварикум.