Жребий брошен

Трибун нащупал меч на левом боку. Обнажив сталь, он принялся кружить вокруг противника. Шансов было не много. Хоть рыцарь и был ранен, но против полного латного доспеха с одним лишь мечом даже полностью здоровым выступать очень рискованно. Что уж говорить о его нынешнем состоянии.

Рыцарь напал первым. Рубанув сверху вниз, он в тоже время сделал шаг вперед, намереваясь добить жертву ударом латной перчатки.

Григор отступил, отразив удар. Меч запрыгал в руке, кисть пронзила острая боль. Надеясь на преимущество в скорости он попытался обойти противника справа и ударить сочленение доспехов, но травма головы не позволила сделать этого. Мир вокруг закружился, и он чуть было не лишился головы, успев вовремя пригнуться, меч рассек воздух в нескольких дюймах от его макушки.

Следуя инерции удара, рыцаря качнуло в сторону, и он оступился. Видимо, травма и потеря крови все же сказались. Григор рубанул под коленом и, глухо зарычав, его противник рухнул на землю.

Не давая времени опомниться, трибун попытался заколоть рыцаря ударом меча, но клинок лишь скользнул по подставленному плечу. Удар в грудь оттолкнул его в сторону.

Из легких вышибло весь воздух, Григору с трудом удалось вздохнуть. После падения с лошади несколько ребер оказались сломаны.

Рыцарь пытался подняться на ноги, но раны и вес доспехов не позволили ему сделать этого. Он, словно перевернутая черепаха, шевелил конечностями, пытаясь найти точку опоры.

Меч выпал из руки Григора, а времени на поиски не было. Он, как мог быстро, приблизился к опрокинутому рыцарю, схватил камень, лежавший рядом, и нанес удар прямо по зеркальной стали шлема.

Раздался хруст. На металле появилась вмятина. Потом еще одна и еще. Из под шлема заструилась буро-белесая жидкость. Еще удар.

Григор отбросил окровавленный булыжник. Голова рыцаря походила на раздавленный фрукт.

Трибун огляделся. В нескольких метрах от него паслась лошадь одного из сопровождавших его солдат. Тело легионера валялось рядом.

«Вот дерьмо, надо предупредить генерала!» – думал Григор, ковыляя к животному. – «Если еще не поздно…»

Он с трудом взвалил свое тело в седло и, пришпорив коня, поскакал вверх по холму в направлении штаба Юния.

* * *

По когортам пронесся гул, солдаты стали вскакивать и брать оружие. Квинт взглянул в сторону, куда все указывали. С холма, из-за небольшого леса, неслась лавина из тысяч закованных в броню всадников верхом на боевых конях, яркое солнце отражалось от доспехов атакующих, делая их похожими на бурную горную реку, вышедшую из берегов. Зрелище завораживало, словно топор палача перед казнью.

– В строй! В строй! Вы хотите умереть сидя?! – Квинт подгонял своих бойцов выкриками. Особой надобности в этом не было так, как все понимали, что выжить возможно лишь сообща.

Судя по траектории кавалерийской лавины, ее удар сомнет левый фланг и расплющит центр, словно молот кузнеца железную заготовку. Недалеко от центурии Квинта взвился штандарт первой когорты – «Меч Республики» собирался победить, либо умереть вместе со своими легионами.

Трубы противника возвестили о начале атаки, и стальные ряды начали надвигаться, чтобы сомкнуть клещи на армии Корилла.

«Видимо, сегодня… Не такая уж и плохая смерть» – думал Квинт, обнажая меч.

Тысячи коней неслись вниз по холму, но внезапно сменили курс и на полном скаку врубились во фланг войск Юния.

Протяжный рев труб, и изнуренные бойцы вновь ринулись в бой.

* * *

Септим,

за эти годы я многое понял. Я благодарен тому, что ты обучил меня и сделал тем, кто я сейчас. Ты прав, мы оба служим Республике, хоть ее будущее в наших грезах и отличается.

Обещаю, что наша страна вернет себе былую славу и станет могущественной, как никогда.

Кальвус Корилл

Юний наблюдал за тем, как кавалерия, должная стать ударом в сердце врага, сметает его легионы. За первые несколько минут почти весь семнадцатый был раздавлен неожиданной атакой. И теперь на его войска, пытающиеся защититься от кавалерии, наступают и с фронта, не давая ни отступить, ни перестоится.

Это конец. Юний знал это точно.

Трибуны вокруг него кричали, раздавали распоряжения, пытаясь спасти обреченных внизу холма. Раздавались сигналы к отходу, посыльные спешили доставить последние приказы. Слишком поздно. Юний продолжал сидеть на своем белоснежном коне и смотреть вниз. Смотреть на то, как гибнуть его люди, гибнут его надежды и, возможно, гибнет Республика. Конь под ним мирно щипал редкую траву под ногами и был также спокоен, как и его хозяин. Ни ненависть, ни печаль, ни горечь не душили душу Юния, было лишь умиротворяющее спокойствие. Оно заполняло все полости в его сущности, было в каждом разломе и трещине, в каждой щербине и выбоине.

– Генерал? Генерал?! – Григор – верный трибун смотрел на него умоляющим взглядом. – Что нам делать? Септим?