Жребий брошен

Трибун выглядел жалко: измятый шлем, окровавленное лицо, пустые ножны меча. Он смотрел на него, ожидая, что его обожаемый идол предложит выход, способный спасти всех.

Юний улыбнулся. Он точно знал, как поступит.

– Спасайся, мой мальчик. Ты не должен умереть, твое время еще не пришло.

– Нет, – твердо сказал Григор. – Я остаюсь с тобой, я не брошу тебя сейчас!

– Это приказ! – повысил голос Юний, потом смягчился и добавил. – Иди…

Григор продолжал стоять.

– Это касается всех, – он обратился к другим офицерам. – Сегодня пролилось достаточно молодой крови. Я горд, что служил и сражался бок о бок с вами.

Он отвернулся и спешился. Юний хлопнул коня по крупе, и тот белой волной ускакал прочь, на волю. Прекрасное животное неслось сквозь редкий кустарник по холмам и равнинам на север. Юний наблюдал за своим другом и чувствовал, как его душа освобождается от тяжких цепей и вместе с ним скачет по просторам, независимая и свободная.

Внизу разворачивалась ужасная картина: окруженные когорты пытались вырваться из окружение, но не могли. Центурии сминали одну за другой, солдаты отчаянно дрались за свои жизни. Лишь маленьким группкам удавалось прорваться. Они устремлялись к спасительным лесам.

Юний достал меч. Солнечный лучик заставил зажмуриться.

«Все мы боимся. Просто некоторые научились скрывать свой страх от остальных, и лишь единицы, сильные духом, способны побороть его, взять клинок в свои руки и самому стать творцом. Я вижу, что вы из таких.»

Септим встал на колени. Кираса – работа древних мастеров ударилась о камни. Меч уперся в землю.

«Сенат меня не получит, я сам решаю, как уйти.»

Вздох. Легкий и простой, как много лет назад… в другой жизни. На лице генерала появилась улыбка. Страха не было.

Оставалось лишь податься вперед и упасть на свой клинок. Сделать так, как сотни лет поступали легаты Республики в случае угрозы позорного плена.

Юний всегда знал, что сможет сделать это, когда потребуется…

«Юлия, я иду к тебе…»

XXII

Ти.

Окрестности Рэма.

Ти спал до следующего вечера. В комнате, где он отдыхал (в отличии от остального дома) не было ни паутины, ни плесени, даже пыли было немного. В центре стояла большая лежанка на низких ножках. Стены украшали фрески, уже начавшие портиться от времени. Краски потускнели, края потрескались, но качество исполнения говорило о работе мастера. Ти чудилось будто он мог дотронутся до цветов, благоухающих под закатным солнцем. Внутреннее убранство дома сохранилось полностью, казалось странным, что мародеры не смогли добраться до этого заброшенного особняка. Широкие окна выходили на заросший бурьяном сад, и в вечернем воздухе ощущался дурманящий аромат трав. Где-то вдалеке угадывалась белокаменная громадина другой виллы.

Не смотря на жесткость ложа, Ти казалось, что он еще никогда не спал так крепко. В эту ночь его не мучали сны, и разум отдыхал от пережитого накануне.

Аллисия разместилась в соседней комнате. Ти проснулся лишь с мыслями о девушке, и теперь он лежал с открытыми глазами, думая о ней. Вчера они даже не поговорили – настолько устали, Аллисия показала ему комнату, где он тут же уснул.

Солнце садилось. Ти встал с лежанки и пошел к выходу из комнаты. Он вышел в коридор и, пройдя несколько шагов по холодному камню пола, остановился у двери в спальню девушки. Сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Парень взялся за ручку и распахнул дверь.