Жребий Кузьмы Минина

Не мешкая, князь-воевода широко развернул свой полк. Вражеская погоня придержала коней, но сразу же к ней прихлынула подмога, и лес бунчуков и копий в единый миг вырос перед ратниками Пожарского. Судя по разномастной серой одёжке, среди которой не было видно ни пышных перьев польских шлемов, ни блеска панцирей, а рядом с казацкими мохнатыми шапками часто мелькали примятые мужицкие колпаки, это была ватага атамана Салькова.

Двумя слетающимися стаями, взвывая и громко клацая железом, ринулись навстречу друг другу отряды.

Забыв всё, чему был учен, сорвав с головы тесный шлем, Фотинка без нужды замахал направо и налево палашом, жалея, что воюет не пешим и без тяжёлой рогатины. Теснота и давка, мельтешня и кружение не давали ему времени оглядеться и размахнуться во всё плечо. Оказавшись в самой гуще, он уже не отличал своих от чужих и бестолково пытался пробиться дальше.

Осмотрительный князь выехал из свалки, как только почувствовал, что перевес в сражении на его стороне, и, остановившись на пригорке, намётанным взглядом охватил поле боя. Скоро в людском скопище он приметил непокрытую голову Фотинки и тут же наказал одному из сотников послать людей, чтобы вызволить неразумного детину.

Когда, встрёпанный и помятый, мокрый от пота и с мутными выпученными глазами, Фотинка предстал перед князем, тот не смог сдержать улыбки.

   — Чай, уже раскумекал, что не вся правда в силе? — поддел детину Пожарский.

   — Дак ежели бы честная драка была, а то куча мала, — отпыхиваясь и шмыгая носом, постарался не уронить своего достоинства Фотинка.

   — Честная? На кулачки? Вона чего возжелал! Обвыкай во всяких бранях не плошать. А покуда приглядися что к чему.

   — Не по мне приглядываться, — расстроился детина. — Я ведь не сробел, а малость замешкался, поразмыслить было недосуг.

   — Вот и поразмысли, дабы не переть телком сломя голову...

Прошло уже, верно, более часу, а сражение не стихало. Потеснённые тушинцы держались стойко. Но уже и с боков во всю силу налегали так, что треск и гром сотрясали придорожные рощи, где тоже завязывались схватки. Непрестанно вздрагивали и раскачивались молодые осины и берёзы, густо роняя листву на мёртвых и раненых. Всё чаще ратники сменяли друг друга для поочерёдных передышек, и сеча то утихала, то вскипала с новой силой. Пожарский не мог ждать никакой подмоги, и про то смекнул Сальков, надеясь, что возьмёт числом. Но если его мужики валили скопом и без разбору, то Пожарский расчётливо вёл битву, перемещая сотни на самые уязвимые места.

И настал час, когда поколебалась воровская рать. Один за другим тушинцы стали выезжать из боя, скрываясь в рощах. Целая толпа их сыпанула в сторону и вброд через мелкую речушку.

Дивясь невиданному для него зрелищу кровавой сечи, Фотинка внезапно заметил какое-то замешательство позади сальковского воинства. Там тоже замелькали сабли и раздалась пищальная пальба.

   — Гля-кась, княже: ровно бы и туда поспели наши пострелы, — указал он Пожарскому.

Князь, недоумевая, только покачал головой.

Уже видно было, как повсюду панически рассеивалась ватага. Пришпорив коня, князь с места рванул вперёд. Фотинка поскакал следом. Их отдохнувшие лошади скоро оказались в голове погони и помчались дальше, словно бы расчищая путь — так резко и уступчиво шарахались от них в испуге и смятении показавшие спины тушинцы.

Вскоре князь с Фотинкой натолкнулись на незнакомый, вызвавший вражеское замешательство отряд из доброй полусотни мужиков, которые, заслонив вкруговую припряжённых к большой пушке лошадей, всё ещё доставали своими пиками, навязнями и топорами безоглядно прущих на них беглецов. Бились они молча и сурово, будто работая.

   — Бог на помощь! — весело приветствовал их князь. — Чьи вы, молодцы?

Из круга выступил один из мужиков с густо посеребрённой бородой и зоркими глазами, пристально посмотрел на князя, но не успел разомкнуть уста, как Фотинка с криком слетел с коня и бросился к нему:

   — Дак то же!.. Дак то же!..

2

То был Кузьма Минич.

Полтора месяца назад по наказу воеводы Репнина он снова повёл из Нижнего снаряженный обоз с кормами — хлебом, крупами, солониной, вяленой рыбой, маслом и медами, чтобы доставить их нижегородским ратникам из шереметевского войска во Владимир. Но благополучно добравшись до места, Кузьма не застал своих — Шереметев уже вывел рать из Владимира и двигался в Александровскую слободу на соединение со Скопиным. Задержался лишь один микулинский полк, ходивший к Суздалю на объявившегося там Лисовского. После нескольких неудачных стычек полк ни с чем возвратился во Владимир и, передохнув, отправился вслед за главным войском. Вместе с микулинцами тронулся и Кузьма догонять своих ратников.

Нагруженный доверху обоз, тяжело раскачиваясь и скрипя, тащился медленно, не поспевал за полком и настигал его только на привалах и ночёвках. Кому покой и отдых, а обозным мужикам малая передышка. Лошади были изнурены, сами они чуть не валились с ног. А тут ещё зарядили дождички, дорога намокла и разбухла, ехать становилось всё тяжелее.